– Тебе помочь? – тут же вызвался брат.
– Нет, я сама. Это… особый ритуал, - добавила я, вспоминая как еще с детских лет, покидая свое любимое место, мысленно прощалась с солнцем и водой и деревьями, чтобы вернуться сюда снова.
Алессандро ушел, а я, собрав бумагу и краски, прополоскала кисти в воде. Сложила все в специальную коробочку, которую смастерил для меня папа, и резко повернулась, почти столкнувшись с Мишелем.
– Извини. Не думала, что ты здесь, - особой вины я не ощущала, мог бы и посторониться.
– Вижу, что не думала, - заметил он со странной, пугающей интонацией. Он сделал шаг, надвигаясь на меня, я отступила, повинуясь какому-то непонятному внутреннему чутью. Это же Мишель! Он всегда такой. И все же, именно сейчас что-то в нем изменилось. Наверное, в это мгновение я увидела в нем не мальчишку, беспрестанно изводящего меня своими нападками, а взрослого, хмурого мужчину на дух не переносившего свою сестру.
– А я все ждал, когда же ты начнешь, - мрачно начал он.
– Начну что? – мне не было страшно. Еще нет. Но я не понимала, что же на него нашло?
– Не делай вид, что ничего не понимаешь. Алессандро слишком мягок и доверчив. Он любит тебя, а ты решила этим воспользоваться. Твоя мать охмурила отца, тебе же пришло в голову взяться за сына?
– Что ты говоришь? Он мой брат. Наш брат! Мне противно тебя слушать! – я почувствовала, как на глазах выступили слезы обиды от несправедливости его слов.
– А мне противно видеть, что ты вьешься вокруг него, как плющ, - с непонятной злобой выдавил Мишель.
– Ты ошибаешься. Я люблю Алессандро. Он мой брат! – твердо возразила я.
– Чушь! Ни он, ни я тебе не братья. И тебе это прекрасно известно, - сквозь зубы произнес Мишель, а затем, совершенно неожиданно для меня, схватил за плечи, и, притянув к себе, положил свою руку на мою шею, - мне нужно лишь сдавить посильнее, и такая мразь как ты исчезнет навсегда.
Я даже не сопротивлялась, понимая, что бесполезно. Он воин, сильный и жестокий, и вряд ли у меня достаточно сил, чтобы ему помешать. В ушах зашумело, мир перед глазами поплыл, хотя Мишель не душил. Он держал свою руку на моей шее, бросая в меня обидные слова. Скорее всего, пустые угрозы. Но в моей памяти всплыл совсем другой день и другой мужчина, душивший меня, а затем его вкрадчивый шепот, вызывающий приступ тошноты: « мы с тобой поиграем, малышка…»
– Нет, пожалуйста! Не надо! Отпусти меня! – глубоко спрятанный страх вырвался наружу, а с ним и гнев на собственную слабость и бессилие. Я перехватила запястья Мишеля, сжимая их изо всех своих невеликих сил, - ты не смеешь говорить мне все это! Ты просто мерзавец! Благородный воин, виконт Мишель Ромеро посмел поднять руку на женщину! Ты еще большее чудовище, чем я о тебе думала!
– Как ты посмела! – разъяренный Мишель слегка сдавил пальцы, и тут же взгляд его изменился. Из злобного и презрительного, он стал цепким, настороженным и изучающим, - кто это сделал? Кто на тебя напал?
Я поняла, что он разглядел следы, оставшиеся от его предшественника, убитого наемника.
– Чьи руки оставили эти следы? – меня встряхнули, однако, давление на шею прекратилось, - кого ты подпустила к себе настолько близко?
– Мишель, мне больно! – я со злостью взглянула на него и тут же пожалела. В его глазах пытала ярость.
– Отвечай! – рыкнул он, больно сдавив плечи.
– Я… - я запнулась, не понимая, стоит ли об этом рассказывать хоть кому-нибудь. На моих глазах произошло неудачное покушение, закончившееся убийством нападавших, к тому же я сама едва не стала жертвой убийства или чего похуже. Возможно, я бы могла поделиться этим с мамой, если бы не боялась ее расстроить. Но только не с Мишелем. Мне было… неловко.
– Тебя изнасиловали? – вопрос заставил меня растерянно застыть с открытым ртом. Я почувствовала, как краска заливает мне лицо, как горят щеки от стыда.
–Ну же! Это простой вопрос, - с деликатностью тарана напирал Мишель, - да или нет?
– Нет, - прошептала я, понимая, что иначе этот допрос никогда не закончится. И с удивлением услышала едва различимый выдох. Похоже, сводный брат затаил дыхание, дожидаясь от меня ответа. Странный он. Сперва был готов задушить сам, теперь же требует выдать ему обидчика «поруганной чести» сестры.