– Похоже на землетрясение. Редкость в эту пору года, - высказал предположение граф, приближаясь ко мне и привычно целуя руку.
– Ты прав, дорогой кузен. Это действительно большая редкость, - я обернулась на голос мужчины, застывшего внизу лестницы.
Он выглядел… странно. Высокий, широкоплечий, в одежде отдавал предпочтение темным тонам. Голос тихий, приятный и очень знакомый. Несмотря на наличие маски, скрывающей всю правую сторону лица и часть подбородка, при свете дня он не казался пугающим и злобным, как о нем рассказывала горничная. Догадаться о том, кто передо мной было нетрудно. Я застыла, присматриваясь к родственнику своего якобы мужа. Неприязнь к графу не должна мешать трезво смотреть на вещи. Я чем-то заинтересовала его кузена, а, учитывая наклонности этой семьи использовать людей, не хотелось бы, чтобы этот интерес вырос в проблему. Для меня.
Мы спустились с графом вниз, и всю дорогу я ощущала на себе взгляд его кузена. Неужели он плохо рассмотрел меня ночью?
– Дорогая, - подводя меня к родственнику, начал Родерик, - позволь представить тебе моего брата шана Моргана Гора, бастарда моего дяди, графа Карлеонского. Морган – это моя супруга. Шанэли Карэн Ромеро Палломо.
К моему удивлению, шана Гора ничуть не смутило подобное представление, он не выглядел уязвленным упоминанием своего незаконного происхождения. Лишь посмотрел на графа, словно на неразумное дитя, которому свойственны подобные выпады и, обратив внимание на меня, с улыбкой мягко произнес уже знакомую фразу:
– Добро пожаловать в семью, Карэн!
К счастью, он не стал подражать графу и не начал закреплять наше знакомство побоями. Напротив, взяв мою руку, он поднес ее к губам, и тут же ее отпустил. Затем, словно на чем-то сосредоточившись, застыл, сделав глубокий вдох. После этого его взгляд потемнел, а губы исказила неприятная улыбка.
Мне было трудно отвести взгляд от его лица, прикрытого маской, и все же, этот человек казался мне знаком. Не хотелось выглядеть слишком им заинтересованной. К тому же, было непонятно, почему так резко изменилось его отношение ко мне?
- Прошу к столу! – пригласил нас слуга, и мы направились в гостиную, которую не успела рассмотреть вчера. Она явно была велика для нас троих, видимо предназначалась для большой семьи. Стены задрапированы золотистой тканью, тяжелые портьеры успели слегка выцвести, но еще можно было рассмотреть, каким красивыми они были когда-то. Лепнина на потолке успела кое-где отпасть. Я опустила взгляд с потолка и тут же наткнулась на взор шана Гора. Странно, но в тот момент, мне показалось, что в нем снова промелькнула злость.
– Тебя, наверное, интересует, почему шан Гор носит маску? – я слегка нахмурилась, поворачиваясь к графу. Мне казалось, что вести такие разговоры за обеденным столом не слишком уместно, тем более, обсуждать человека в его же присутствии. Поэтому не нашла ничего умнее, чем промолчать.
– Возможно, для девушки, твоего склада характера, это добавляет мужчине ореол таинственности. Смею тебя заверить, не одна светская дама сломала коготки об эту маску, желая под нее заглянуть.
– Вы слишком мало меня знаете, чтобы строить предположения о моем характере и наклонностях, - заметила я графу, почему-то глядя на его кузена.
– И все же, - я слегка скривилась его навязчивой настойчивости. Чего он добивается? И чего опасается? Неужели считает, что привлеченная «ореолом таинственности» я стану искать помощи у его кузена? Я слишком плохо знаю эту семью, чтобы хоть кому-то из них доверять. – Я лишь хочу предупредить: он тебе не поможет.
Так я и думала. К изрядной доли страха, испытываемой мною по отношению к графу, добавилось презрение. Рядом с мрачным, одетым в темное шаном Гором, граф выглядел смазливым подростком, борющимся за влияние в собственном доме.
– Я не прошу помощи, - безразлично ответила я, и полностью сосредоточилась на еде. Повар оказался настоящим кудесником, давно я ничего подобного не ела. А еще почему-то постоянно хотелось пить, и я налегала на чуть подслащенную воду, щедро подливаемую графом в мой бокал. Мысли о вкусной еде напомнили мне о доме, хотя в этот момент все мои чувства казались заторможенными, а тоска по дому приглушенной.