Я невольно сделала то, как он говорит и не сразу, а спустя минуту нервной тишины, до меня донесся странный, едва различимый шум, похожий на отдаленный гул.
– Ливни размыли дороги, река вышла из берегов. Плотина не выдержит такого напора. Люди покинули это место, остались только я и ты. Ночью прибыл курьер из соседнего городка. У меня мало времени, чтобы закончить с тобой и убраться отсюда подальше.
Он рассмеялся, и от этого смеха злость, разрывавшая на части, куда-то исчезла. Схлынула, будто ее и не было. В тот же час на меня опустилось странное холодное спокойствие.
– Почему нам никто ничего не сказал? – я с некоторым облегчением почувствовала, как Клаус убирает руку из-под платья. Горько осознавать близость собственной смерти, но мысль о том, что этот безумец может со мной сделать до того, как убьет, казалась невыносимой.
– Я подсыпал в вашу еду сонное зелье, - негодяй коснулся губами моего чуть взмокшего лба, - не переживай, все произойдет быстро. Ты ничего не почувствуешь. Мне приказали быть нежным.
– Кто приказал? – так же шепотом спросила я своего будущего убийцу, немного пугаясь и своего голоса и тона, которым был задан вопрос.
– С моей стороны было бы безнравственно называть его имя, - Клаус стал накручивать на палец мой выбившейся из узла локон.
– Да ты просто пример благородства, - я чуть склонила голову, глядя на своего убийцу. Глаза в глаза. Несмотря на обступающую нас тьму, я могла его рассмотреть. И сразу заметила, что мои последние слова пришлись ему не по нраву. Взгляд помрачнел, а рука излишне сильно сдавила плечо.
– Хватит болтать, у меня осталось мало времени, - уже другим тоном произнес он. В тот же миг обе его руки оказались на моей шее. Он сдавливал медленно, не сводя глаз с моего лица. Судя по скользнувшей по губам улыбке и вспыхнувшему предвкушением взгляду, эта сволочь, обожала свою работу.
Я не отводила глаз, задыхаясь, понимая, что пришел мой последний час, и в то же время ощущала себя настоящую где-то глубоко внутри собственного разума. Мне же на смену пришла другая… что-то другое.
Клаус моргнул. Затем, не разжимая рук и все еще не осознавая до конца перемен, отступил от меня на шаг. Он удерживал меня за шею на расстоянии вытянутой руки. На его лице проступила неуверенность и… страх.
– Не может быть… Почему он мне не сказал…
Его голос дрогнул, из горла вырвался хрип. Наконец, отпустив мою многострадальную шею, он схватился за свою голову и завыл. Протяжно и жалобно.
Я не приближалась к застывшему на коленях убийце, вой которого вдруг оборвался на самой высокой ноте. Боялась… не того, что он придет в себя и тут же поспешит наброситься. Нет, я боялась совершено другого. Того, что он мертв, и его убило нечто, чему я позволила произойти.
– О, Двуликий! Только не это! – все еще не решаясь приблизиться к неподвижному телу, я прошлась под стеной. Затем, вспомнив, что мои руки все еще связаны, застыла у ступеней, ужасаясь пришедшей в голову мысли. Да, я только что убила человека. Силой, даром, не важно… но мне внушала ужас сама мысль, что нужно подойти к нему ближе и найти что-нибудь острое. Возможно, кинжал… Я вспомнила, как вчера вечером видела, как он играл этим кинжалом за столом и меня едва не стошнило.
Нарастающий гул привел меня в чувства и заставил взять себя в руки. Через небольшое окно под самым потолком в комнатку проникли первые лучи солнечного света. Я уже старалась не думать ни о чем. Просто подошла, присела рядом с телом и потянулась связанными руками к поясу. Несколько мгновений, показавшихся вечностью, и мне удалось освободиться. Я вытерла о платье появившиеся из порезов об острие капли крови и поднялась по лестнице. Точнее, попыталась это сделать, когда навстречу мне полетела дверь, и я едва успела отклониться от удара. Дверь упала, погребя под собой тело моего неудачливого убийцы.
На пороге, появилась высокая фигура, держащаяся руками за окровавленный бок, и приглушенный болью голос Торна произнес:
– Шанэли Ромеро! Карэн! Нужно спешить!
Глава 17
ГЛАВА 17
Рассвет окрасил хмурое серое небо в нежно-розовый цвет, однако утро обещало быть прохладным. Протяжно выл северный ветер, заставляя склоняться к земле голые стволы тонких деревьев. Мир словно затаился, предчувствуя грозную опасность.