– Слишком поздно. Мы должны что-то сделать, иначе...
Я понимала, что пленница может заговорить, и выдать не только своих предполагаемых сообщников, но и другую «ведьму», которая так неудачно попалась ей на глаза.
– Она простоит так всю ночь, Губитель должен ослабить её силу и волю, – к нам присоединился скор, до того тихо что-то обсуждавший с уже знакомым профосом. – Нашу службу здесь не слишком уважают, но даже они не стали бы принуждать юную шанэли слушать крики допрашиваемой ведьмы. По крайней мере, именно это мне сообщил наш новый друг, профос Линк.
Скор Торн расседлал ллойва, взял седельные сумки и двинулся в направлении указанного профосом домика, словно не сомневаясь, что мы последуем за ним.
– А после? – я поспешила его догнать.
– Основное веселье произойдет, как только мы уедем. Воистину, мы должны быть благодарны профосам за подобную милость. Обычно, для них чужды щепетильность и снисхождение. Возможно, нашему знакомому профосу просто захотелось сделать шанэли приятное. Что не может не тревожить.
Мы переглянулись с Мишелем, ещё не до конца понимая, нужно ли испытывать благодарность за такую милость или же наоборот, бежать от неё.
Мы втроём разместились в уцелевшем после наводнения домике с двумя комнатами, крошечной кухонькой с огромным очагом. Мне не хотелось думать, где делись хозяева и удалось ли им спастись. Мы уже видели, насколько мало в деревне осталось выживших, и сколько из них пропало или погибло в ночь потопа.
Именно тогда, пройдя в отведенную мне комнату и сбросив ставший тяжелым плащ, я почувствовала это. Словно нечто чужое, но не чуждое, осторожно, даже бережно, проникает в мои мысли. А затем, оставшись одна у окна, услышала голос, сперва робкий и нерешительный. Глаза сами собой нашли пленницу профосов. Каждую минуту я ожидала, что кто-то из них ворвется в наш хлипкий домик и попытается надеть на меня браслеты из Губителя. Но к удивлению, я все еще была свободна, а девушка так и не сказала своим пленителям обо мне.
– Почему ты все ещё здесь, это опасно для таких как мы, – голос в голове казался печальным и вызывал у меня странные ощущения, как будто я плыву на лодке по морю во время шторма. И все же, превозмогая дурноту, я решила попробовать ответить также мысленно, для начала закрыв глаза.
– Не могу бросить, – я говорила краткими рубленными фразами. Шум в голове становился сильнее, рождая тягучую боль. Она расползалась внутри, занимая мысли, мешая сосредоточиться.
– Прости, ты не привыкла, тебе больно, - меня окутало чувство сожаления и сочувствия.
– Я потерплю. Скажи, эти люди, почему они считают тебя виновной?
– С детства я могла видеть картинки того что будет. Не всегда четкие. Но это всегда сбывалось. Хотела предупредить, остановить. Мой жених знает обо мне, он поверил, пытался помочь, предупредить. Нам никто не поверил, а потом, когда это произошло, во всем обвинили. Артур смог бежать, а мне придется умереть.
– Это неправильно! Я не позволю!
– Не сможешь. Они сильнее, их много. Ты не инициирована, беззащитна. А в браслетах и ошейнике любой маг окажется беспомощным.
– Но я тебя слышу у себя в голове? Как такое может быть, если я не маг?
– Ничего не значит. Мы просто близко друг от друга, обе напуганы… Ты едва держишься. Ещё немного, и они поймут, что с тобой не все в порядке. Твои спутники... Будь осторожна. Они оба способны на жуткие поступки. В них обоих пылает пламя... Любовь… ненависть. Что победит? И что тебя погубит?
Особо сильный приступ головной боли ослабил мое внимание, и голос пленницы замолк. Секунда облегчения сменилась ощущением потери. Я смахнула со лба пот и украдкой вытерла выступавшую из носа кровь.
– Что с тобой? – Мишель, неслышно возникший в дверях, подлетел ко мне и, схватив за руку, развернул лицом к себе.
– Я ее слышу, эту девушку у себя в голове, – прошептала я, бросив взгляд в дальнюю комнату на скора, надеясь, что тот нас не слышит. Он разводил в очаге огонь и, казалось, был полностью отрешен от того, что происходит вокруг.