– Не заставляй меня выбирать! Я останусь здесь, потому что обещала, - наткнувшись на взгляд Мишеля, вздрогнула. Он был непривычным и пугающим. Он никогда раньше не смотрел на меня так, будто имел право на что-то большее, чем права старшего брата.
– Ей? – Мишель жестко усмехнулся, – ты более наивная и глупа, чем я надеялся. Она тебя выдаст. Это логично. Либо она, либо ты!
– Она такая же, как и я. Не могу желать ей смерти, - я высвободила руку из рук Мишеля, - если ты ее убьешь, я сдамся. Признаюсь профосам кто я такая.
– Что за глупый шантаж? – прошипел Мишель, - ты сошла с ума!
– Нет. Просто взглянула на мир трезво, без иллюзий. К чему бежать, если конец один. Там, у позорного столба. В огне, или под плетью палача. Мне страшно. Но я устала бояться.
ГЛАВА 21
– И ты готова рискнуть своей жизнью? – не дав мне ответить, Мишель продолжил, - моей жизнью? Даже жизнью того громилы, что сейчас стоит в дверях и убивает нас взглядом? Ты готова наплевать на свою семью и подвергнуть их риску? Я тебя спрашиваю, милая сестренка, и ты ответишь мне здесь и сейчас. И если ты скажешь – да, я клянусь Двуликим, сам отдам тебя в руки профосов!
– Мишель…, - я растерянно посмотрела на брата, в глазах застыли слезы, - я никогда не стану рисковать близкими людьми.
Он озвучил мои собственные мысли и сомнения, а те слова, что его взбесили, были лишь бессильным бунтом против мира, закона, себя самой.
– Тогда сейчас ты зайдешь в дом, закроешь дверь и будешь молиться всем богам, чтобы та несчастная не решила спасти себя ценой твоей милой шкурки. Я сказал, марш в дом!
– Ты не…
Он закрыл мне рот ладонью, и в бешенстве зашипел
– Молчи, и делай то, что я тебе скажу. Иначе твоя ведьма умрет еще до рассвета!
Я лишь прикрыла глаза, и позволила себя затащить за ненадежные стены чужого жилища. Проигнорировала скора Торна, который, судя по блеску глаз, был совсем не прочь получить хоть какое-то объяснение моим метаниям, и, зайдя в отведенную мне комнату, прикрыла дверь. Есть совершенно не хотелось, спать… Я бы никогда не смогла спокойно уснуть, зная, что происходит за моим окном. Не зажигая свечу, отодвинула занавеску. Взгляд снова устремился к несчастной девушке. Такой же как я. Ведьме.
– Прости меня, - шепнула я, даже не надеясь, что меня услышат. В ответ почувствовала отголосок чужих эмоций: страх, боль, усталость. Мне казалось, я чувствую ее боль как свою собственную. Запястья и шею жгло огнем. Возможно, я просто устала, или воспринимаю все близко к сердцу.
Я опустилась у окна на колени, и прикрыла глаза.
– Аа! О, Двуликий!
Из тревожного дурмана меня вырвали крики. Открыв глаза, поняла, что сейчас раннее утро. Утро казни.
– О, нет! – понимала, что уже слишком поздно, и я ничего не могу сделать. Глупо идти одной против всех.
Плеть прошлась по белоснежной коже пленницы, оставляя кровавый след. Профос, наносящий удары был невысоким коренастым крепышом. Удары наносил с профессиональной небрежностью. Каждый удар плети отзывался болью в моей душе. Я зажмурилась, не желая видеть экзекуции, и попятилась от окна. Было достаточно слышать звук удара, болезненный стон. Удар, всхлип, вырвавшийся сквозь сжатые от боли губы. Я растворилась в сознании девушки, стараясь облегчить её боль, забрать её страх, вязким маревом опутывавший сознание нас обеих. Я стала ею, а она мной, на несколько секунд соединив наши сущности в одну. Чувствовала то, что она, переживала то, что и она. Слышала звук кнута, которым профос замахивался, ощущала удар, рассечение и теплую кровь, струящуюся по моей спине. Взмах, ещё удар, краткий миг передышки, и вопрос, который задает девушке склонившейся над ней профос, тот самый, что так гостеприимно встретил нас в деревне. Ее неразборчивые слова, после которых удары возобновились.
Я поняла, что в комнате больше не одна. Мишель метнулся ко мне, пытаясь вернуть ускользавшее сознание, расколотое на двоих.
– Карэн! Что с тобой! Очнись!
Он приподнял меня, прижимая к себе, затем, отшатнулся, поднеся свою руку к глазам с ужасом рассматривая на ней следы крови.
– Этого не может быть! Карэн, не знаю, что ты делаешь, но перестань!