Неужели я — это то, что убедит его остаться? У меня есть то, что заставит Джекса захотеть большего; оно будет началом.
— Сегодняшней ночи будет недостаточно, — спокойно сказала я.
— Слава Богу. Я просто ляпнул это, дабы выиграть время, чтобы убедить тебя в обратном.
— Ты не можешь просто уйти, не попрощавшись, как в прошлый раз, — я повернулась в его объятиях. — Я хочу, чтобы ты, глядя мне в глаза, сказал, когда решишь, что с тебя хватит.
Его губы сжались, но он кивнул.
— Я хочу моногамии.
— Чертовски верно. Я не собираюсь тобой делиться.
— Я имею в виду твою моногамию, — сухо ответила я.
— Это само собой, — он обхватил мое лицо. — Что еще?
— У меня беспорядочная жизнь. Моя работа стоит на первом месте.
— Я и прежде вписывался в твою жизнь. Я могу сделать это снова.
Я схватила его за запястья. Я могла бы еще продолжать свой список желаний, но на тот момент я нуждалась в дистанции и каких-нибудь перспективах. Мне нужно чуточку времени, чтобы немного отступить, отдышаться и сориентироваться, тогда я буду в состоянии сделать следующий верный шаг.
— Я хочу, чтобы ты выключил этот чертов душ и пригласил меня на ужин. Я голодна.
Он рассмеялся, но это прозвучало как-то напряженно.
— После секса ты всегда была голодной. Можем ли мы, действительно, в первую очередь принять душ?
— Нет, — я поддалась вперед. — Я хочу, чтобы ты чувствовал мой запах на своей коже в ближайшие несколько часов.
Джекс застонал:
— Ты хочешь наказать меня.
— Да, — согласилась я. — И это тоже.
Нико стрельнул в меня понимающим взглядом, когда я вернулась в Rossi’s с Джексом. Я показала ему язык.
Мы заняли столик и заказали вино Shiraz. Я заказала лазанью, а Джекс курицу по-охотничьи. Пока мы ждали наш заказ, я изучала его, любуясь тем, как маленькая свечка на столике между нами окрасила в золотистые тона его лицо. Он выглядел более мягким, более спокойным, а его лицо было еще красивее.
Джекс выглядел, как хорошо оттраханный человек, который был перенасыщен, и которого ждало впереди еще больше удовольствий. Мне нравилось, что я заставляла его так выглядеть, но также ненавидела это. Поскольку мне не угрожала опасность от его слов; они все были о нем, и это сделало меня уязвимой. Воздействие, которое он имел на меня, по большой части было благодаря моему влиянию на него.
Я сделала его счастливым. Удовлетворенным. Легко было почувствовать себя особенной, даже притом, что я знала больше.
— Так значит Регина твоя мачеха, верно? — спросила я, предоставляя моему разуму новую пищу для размышлений.
— Да, — он уставился в свой бокал.
— Как это получилось?
Неужели он уже с Яном и открыл эту дверь…?
— Моя мама умерла десять лет назад.
— Оу, — заметив, как он закрылся от меня, я поняла, что затронула болезненную тему. — Мне жаль это слышать, Джекс.
— Не так жаль, как мне, — пробормотал он перед тем, как осушить полный бокал за три глотка.
Джекс снова его наполнил и посмотрел на меня:
— Твоя мама великолепно выглядит.
Я кивнула:
— Она счастлива. У ее детей все хорошо, дела идут неплохо, и она собирается стать бабушкой.
— А как идут дела у Анджело с надвигающимся отцовством?
— Хорошо. Это подкинуло ему идею открыть еще один Rossi’s, но это, наверное, к лучшему. У Дениз, его жены, появился новый бизнес, поэтому я думаю, что это стало бы для них напрягом, если бы они попытались совмещать два новых дела с недавним браком.
— Тебе она нравится? — спросил он, поглаживая вверх-вниз ножку бокала кончиками пальцев.
— Очень. Она классная, — я посмотрела на соседний столик: семья из четырех человек восторженно обсуждала, как хороша была их еда. — Мне показалось, что я видела Эллисон вчера вечером на благотворительном приеме. Как у нее дела с Тедом?
Честно говоря, мне было наплевать на кузена Джекса и его стервозную жену, но разговор о матери Джекса заставил меня понять, что он знал обо мне больше, чем я про него. Помимо членов его семьи, которые занимались новостями, потому что были при исполнении служебных обязанностей, я знала только Эллисон.
— У них деловые отношения, — он сделал еще одни глоток. — Она ему нужна для баллотирования на должность мэра на следующих выборах.
— Хорошо, что она у него есть.
Он фыркнул: