А его запах: пот вперемешку с дешевым одеколоном.
Он никогда не говорил: «Я тебя люблю». Вместо этого: «Ты же знаешь, что я тебя люблю». Как же охренительно, должно быть, мне промыли мозги: ведь я в это верила.
Да, я, Джейн, умница-разумница, была молода и глупа. Наивна. И благодаря этой своей разумности двадцатилетняя Джейн выскочила замуж за человека постарше. Он завязывал ей руки над головой, туго сдавив запястья, до синяков. Он имел ее насухую, до крови.
В этом и заключалось счастье.
Она делала ему минет не потому, что хочет, а потому что ее крепко держали за волосы, насаживая на член.
В этом и заключался брак.
За Кайла я не выйду. Даже если попросит. Хотя до сих пор не попросил. Понятно ведь, что брак – всего лишь бумажка, на которой ставишь подпись.
Обнаженный Кайл завис надо мной в кровати.
– Ну почему так? Везде, где мне нравится тебя трогать, трогать нельзя – ты тут же съеживаешься. Соски не целуй, – передразнил он, – шею не целуй. А к промежности, боже упаси, даже не приближайся.
– Таковы правила, – сказала я. – И ты в курсе.
– Но ты лежишь передо мной. – Он целует меня в лоб. – В нашей кровати. – Целует в шею. – И на тебе ничего нет, только кожа. – Целует в губы. – Как тут можно сдержаться?
Он нацеливается на сосок. Но у меня хорошая реакция. Я закрываю грудь руками. Он улыбается мне сквозь пряди свисающих на лицо светлых волос, которые отращивает. Ради меня. Это я сказала, что ему пойдет.
Потянувшись, заправляю их за уши и выдавливаю в ответ улыбку.
– Мне завтра рано вставать.
Он издает знакомый усталый вздох, подразумевая «Что, опять?», бросает взгляд на дверь спальни и вылезает из кровати.
– Ты куда?
– Я попозже вернусь.
– Злишься? Не надо. Пожалуйста, не злись.
Он наклоняется и натягивает одеяла мне до шеи. Худыми пальцами пробегает по моим спутанным черным волосам.
– Эй, а рыбок ты сегодня кормила?
Я качаю головой.
Второй день на новой работе. Похоже, в женском туалете есть некий негласный ритуал. Все отматывают большой кусок бумажного полотенца для следующего человека. Этим утром свисающий край рулона ждет и меня, ждет, пока я помою руки. Отрываю. Кладу руку на рычаг, чтобы отмотать новый кусок, но останавливаюсь.
Я уже целый день на тренинге новых сотрудников, и все это продлится еще два дня. В компании одновременно наняли кучу новичков и составили для нас плотное расписание занятий, загадочно сократив названия. Пока я даже не уверена, что предусматривает моя должность.
Я называюсь актуарный аналитик-исследователь. Не взаправдашний актуарий, потому что становиться им не собиралась и, следовательно, никаких экзаменов по страховой статистике не сдавала. Просто тот факт, что я намеревалась писать диссертацию, отошел на второй план, и на последнем курсе я прослушала три семестра по статистике и курс предпринимательства. Вот вам и аспирантура.
В конференц-зале лампы тускнеют, становятся ярче, тускнеют, становятся ярче – затухающие колебания в поисках некоего идеального баланса. Наш инструктор крутит регулятор, пытаясь добиться нужного освещения: на стене виднеется проекция презентации. В бледном свете экрана все лихорадочно делают пометки.
Первая презентация – обзор Дополнительного Обучения Новых Сотрудников (ДОНС), что, видимо, отличается от вчерашней Ориентации Новых Сотрудников (ОНС). После этого нас отправляют в другую комнату, где на трех складных столах расставлены фотографии формата А4. На них – выдающиеся произведения искусства, изображения известных мест, бытовые вещи, снятые крупным планом. Нас просят спокойно походить и выбрать ту картинку, которая, на наш взгляд, представляет нас в новой рабочей обстановке.
Немного позже объясняю своей соседке по парте, что, на мой взгляд, крупный план щеки, пронзенной акупунктурной иглой, символизирует уязвимость нового сотрудника перед лицом потенциальной неприятности, в надежде на то, что, в конце концов, это пойдет на пользу.
Со мной рядом сидит Карин (не Карен, а именно Карин, она специально подчеркивает на бейдже букву «и» волнистой линией снизу). Она выбрала картинку с детьми, которые улыбаются и держатся за руки, ведь новая работа подразумевает обучение и командный подход. Карин считает, что мы приятельницы, так как кроме нас в комнате женщин больше нет. Но если честно, наличие первичных половых признаков и еще, пожалуй, груди – единственное, что нас объединяет.
В перерыве иду в туалетную кабинку, прячусь там, пытаясь в одиночку убить время. Вытаскиваю из кармана ручку. На огромном рулоне туалетной бумаги, торчащем слева от меня на стене, сбоку рисую круг. А внутри – улыбающееся лицо. Потом добавляю тело – палка-палка-огуречик, и туфли на каблуках, которые достигают как раз конца рулона. Платье-треугольник, длинные волосы и бант на голове завершают ансамбль.