— Как знаешь, — ответил он с каким-то равнодушием и поднялся, даже не взглянув на девушку.
Ладимира заледенела, верно понимая, за кем идёт последнее слово, и договариваться с тем, с кем изначально не сладилась дружба, не собиралась. Гордая.
Мужчины продолжили сдёргивать шкуры, Ждан, не проронивший ни слова, занимался костром, который начал потухать, Саргим отправился проверить коней.
Ладимира, видя, что заступаться за неё уже и некому, вернулась к костру, смотря в пламя, отрешилась. Плясал только неистово огонь в голубых холодных глазах, и на душе её творилось невесть что.
Обиделась знать, ну ничего, перебесится, пусть идёт в свой Орушь, только без него, не хватало ещё бабу тащить за собой.
— Даян наверняка что-нибудь для своей наречённой придумает, — с язвительностью ответил Пребран.
Ладимира вскинула на него взор и тут же отвернулась. Пребран фыркнул и, оставив воинов, отправился к седельным сумкам, сложенным у толстой сосны.
Подобрав из вороха вещей многопудовый свёрток медвежьей шкуры, Пребран скорчился — лихая пробежка дала о себе знать. Он и забыл, что рана не заживала, продолжала терзать его, раскраснелась вокруг кожа, загноился порез, и то обидно, что совсем неглубокое ранение, пустяковое, а столько мороки. Усмирив сбившееся дыхание и вспыхнувшую боль, княжич подхватил тюк, вернулся к очагу.
Ладимира с влажными дорожками на щеках, растрёпанная, в подранном кожухе и с разводами крови по рукам, всё так же сидела на своём месте, подобрав ноги, согнув в коленях — ещё не отошла от случившегося. А ведь, в самом деле, если бы не подоспели, волки могли бы разодрать девчонку, тогда никто из острога её бы не нашёл.
Пребран бросил рядом с ней шкуру, но девушка даже не подняла на него глаз. Очень уж хотелось как следует растормошить да выпороть её, развела тут капризы и обиды. Верно не понимает, насколько затея её — отправится в городище — опасна. Тем более, одной, на что рассчитывает? Что ей нужно от Ярополка? Да не успеет до него и дойти, за первым же углом её снасильничают, да ещё по кругу пустят, и потрёпанную изрядно в рабство продадут.
Вяшеслав на этот раз поставил в караул Гроздана. Остальные воины, взволнованные ночной схваткой, тихо переговаривались между собой, помалу успокаиваясь, и стали укладываться на ночлег. Одного костра на всех было мало, потому Ждан распалил ещё один, чуть поодаль. Ещё один разжёг Гроздан, дальше ото всех, под пологом, чёрных лап елей, чтобы не тревожить своими шагами ночью спящих.
Ладимира, до этого сидевшая, что ледяное изваяние, тоже было ожила, отёрла руки снегом от крови, собрала повлажневшие от растаявшего у костра снега волосы, пыталась заплести трясущимися руками в косу, да не вышло, бросила. Никто её не тревожил, только Вяшеслав сказал пару утешительных слов, да посоветовал ложиться — утро вечера мудренее.
Пребран, подобрав постель, отправился к костру Горазда, подальше ото всех, ныне они не нашли с воеводой обоюдного согласия. Пусть воевода с путницей нянчится, раз уже принял на себя такую участь. Пребран же был слишком распалён случившимся, потому лучше ему было держаться подальше и от неё, и так гадко на душе, ещё слёзы, поперёк горла уже. Безумная. Впрочем, если подумать, то на безумную похожа не была. Раз Гаяна дала ей поручение помочь гостю, значит, годна в остроге.
«К Ярополку ей нужно», — хмыкнул он в который раз. По какой такой нужде? Неужели вздумала спросить с князя ответа, или, что ещё хуже, просить подмоги? Уж это не бабье дело. А может… решила лучшей доли искать. Как бы Пребран ни рассуждал, как бы ни сопоставлял, а ни одной из веских причин её поступка не смог найти. А потом и вовсе успокоился. Всё же когда-то он тоже наломал дров и столько глупостей совершил, что ныне и вспоминать тошно. Другое дело, смотреть на это всё со стороны, спустя время, никаких сил не хватало.
Пребран, укрывшись шкурой, наблюдал за игрой бликов и теней, что раскидывал костёр снопами искр. Стихли постепенно мужские голоса, и становище погрузилось в стылую тишину, только и слышны были потрескивание сучьев и фырканье успокоившихся лошадей.
Казалось, только-только закрыл глаза, как на шее ощутил чью-то горячую ладонь. Догадка пришла мгновенно, едва он пробудился, но вида не показал, оставаясь напряжённым на случай, если девчонка задумала что дурное. Однако опасения эти тут же рассеялись. Пальчики нырнули под шкуру, пробираясь к вороту кожуха, расстегнули петли, скользнули к рубахе, затем к ключицам, груди, огладили. Ещё через мгновение он почувствовал холодные, но мягкие губы на своей шее, проснулся окончательно, ощущая, как мягкие волосы девушки касаются скулы, окутывая смесью запахов, что оказались приятны ему. Особенно слышен был аромат кисло-сладкого яблока. Пребран открыл глаза, разлепляя успевшие смёрзнуться ресницы, но холодно ему не было, напротив, забурлила кровь по жилам, бросая в возбуждающий жар. Он повернулся, и тут же Ладимира прильнула к его губам. Он опешил — этого и вовсе не ожидал. Девушка целовала неумело, грубо и торопливо, и стало ясно, что в этом деле она совершенно не искусна, оставалось только догадываться, что её толкает на такие отчаянные поступки. Впрочем, размышлять Пребран уже не мог ясно, всё же не каменный, и пусть даже такие неумелые ласки, а вызвали волну желания, взбудоражили. Пользуясь тем, что княжич её не прогнал, Ладимира забралась к нему под шкуру.