Воображение мое заиграло и я начал представлять себе разные мифические триллеры, как я буду спасать ее из рук неприятелей, как я, весь облитый кровью, исторгну ее из темницы, как умру, у ее ног. Я вспомнил картину, висевшую у нас в гостиной: Малек-Аделя, уносящего Матильду или сцену из КАПИТАНСКОЙ ДОЧКИ Пушкина! Незаметно мой воспаленный разум переключился на окружающую действительность, и я узрел большого пестрого дятла, который хлопотливо поднимался по тонкому стволу березы и с беспокойством выглядывал из-за нее, то направо, то налево, точно музыкант из-за шейки контрабаса.
Кругом было и светло и зелено; ветер шелестел в листьях деревьев, изредка качая длинную ветку малины над головой КЭТ. Где-то ворковали голуби и пчелы жужжали, низко пролетали по редкой траве. Сверху ласково синело небо, а мне было так грустно.
И вдруг меня осенило её спросить:
— А в кого ты влюблена?
Мои глаза и её глаза встретились. Она опустила их и слегка покраснела. Я увидал, что она покраснела, и похолодел от испуга. Я уже прежде ревновал к ней, но только в это мгновение мысль о том, что она полюбила другова парня, сверкнула у меня в голове: «Боже мой! она полюбила!» КЭТ торопливо пожала мне руку и побежала вперед....
Кровь во мне загорелась и расходилась. Ночью мы решили замутить излюбленный пионерский ТРЮК — измазать ЗУБНОЙ пастой спящих герлов, то есть я хотел влезть в окно к КАТИ и измазать именно её!
.... Я проснулся среди ночи, проворно оделся, как сам-
набула и лунатик сиганул в окно, а потом поломился в сторону её корпуса. Ночь была темна, деревья чуть шептали; с неба падал тихий холодок, от огорода тянуло запахом укропа. Я перешёл аллею; легкий звук моих шагов, смущал и бодрил меня. Я останавливался, ждал и слушал, как стукало мое сердце — крупно и скоро. Наконец я приблизился к её корпусу и спрятало! за скамейкой. Вдруг мне почудилось, в нескольких шагах от меня промелькнула женская фигура... Я усиленно устремил взор в темноту, я притаил дыхание. Что это? Шаги ли мне слышатся, или это опять стучит мое сердце?
— Кто здесь? — пролепетал я едва внятно. Что это опять? Подавленный ли смех?., или шорох в листьях... или вздох над самым ухом? Мне стало страшно...
— Кто здесь? — повторил я еще тише.
Воздух заструился на мгновение; по небу сверкнула огненная полоска; звезда покатилась.
— «КАТЯ?» — хотел спросить я, но звук замер у меня на губах, а тюбик с пастой шлёпнулся в траву. И вдруг все стало глубоко безмолвно кругом, как это часто бывает в средине ночи... Даже кузнечики перестали трещать в деревьях, только окошко где-то звякнуло. Я постоял, постоял и вернулся в свой корпус, к своей простывшей постели. Я чувствовал странное волнение: точно я ходил на свидание, и остался одиноким и прошел мимо своего или чужого счастья.
ВЫСОКИЙ ОМУТ ЛЮБВИ
На утро, у меня снова поехала крыша. Я сидел, глядел, слушал и наполнялся весь каким-то безумным ощущением, в котором было все: и грусть, и радость, и предчувствие будущего, и желание, и страх жизни. Но я тогда ничего этого не понимал и ничего бы не сумел назвать изо всего того, что во мне бродило, или бы назвал это все одним именем — именем КАТЯ.
Я терялся в соображениях и все искал уединенных мест. Особенно полюбил я чердак нашего корпуса, где мы стали оборудовать нашу штаб квартиру и рок клуб. Мы поставили старый проигрыватель и допотопный РИЖСКИЙ приёмник, с дико длинной антенной. Целыми днями мы пытались поймать западные радиостанции, с целью прослушивания рок музыки. На стенах чердака были нарисованы самодельные рисунки — АББА, KISS, ЭЛИС КУПЕРА, а также чб фотки БИТЛЗ и ДОРС. Кроме этого на чердаке складировался весь наш «ГР стаф» и размещалась мини мастерская.
Взберусь, бывало, на чердак, сяду и сижу там таким несчастным, одиноким и грустным юношей, что мне самому становится себя жалко, и так мне были отрадны эти горестные ощущения, так упивался я ими!..
Вот однажды сижу я на чердаке, гляжу вдаль и слушаю ГОЛОС АМЕРИКИ. Вдруг что-то пробежало по мне, ветерок не ветерок и не дрожь, а словно дуновение, словно ощущение чьей-то близости. Я опустил глаза. Внизу, по аллеи, в легком сереньком платье, с розовым зонтиком на плече, поспешно шла КЭТ. Она увидела меня, остановилась и, откинув край соломенной шляпы, подняла на меня свои бархатные глаза.
— Что это вы опять, мутите на чердаке? — спросила она меня с какой-то странной улыбкой.