Но в конце концов я его убедил. Суть в следующем.
Клад состоит из двухсот семидесяти одной таблички, включая сюда фрагменты таковых. Некоторые из фрагментов, по всей вероятности, составляют единое целое – по крайней мере, в трех парах я абсолютно уверен, но остальные (а их, должен сказать, немало) требуют более тщательного изучения. На мой взгляд, конечный итог выйдет ближе к двумстам тридцати.
Сохранность их весьма различна, однако насколько причиной тому небрежение консервацией, неизвестно. Гленли – в этом следует отдать ему должное – хватило ума позаботиться о ней немедля, так что, надеюсь, солевых повреждений особо опасаться не стоит. Но часть табличек (полагаю, еще до захоронения) подверглась значительному износу, а поверхность нескольких сильно выкрошена, что, боюсь, весьма затруднит, если не сделает невозможной, расшифровку пострадавших участков.
В отношении содержания – так сказать, ассорти. Беглый обзор (на большее времени у меня не имелось) примерно таков. Несколькие, вырезанные из известняка – скорее всего, царские указы, а большая часть – самый прозаический налоговый учет. (Знаешь, порой мне думается, что налоговому учету посвящена минимум половина всех созданных драконианами текстов, а то и больше.)
Но, что до остального… да, слухи верны – по крайней мере, на мой взгляд. Четырнадцать табличек имеют одинаковую форму и толщину, и писаны, похоже, одной и той же рукой. Судя по явной архаике языка (сплошь устаревшие символы, что делает расшифровку задачей крайне нелегкой) все это единый, непрерывный текст – на первый взгляд, повествовательного свойства. Прав ли лорд Гленли, объявляя его «утраченной историей драконианской цивилизации», или нет, без дальнейших исследований сказать не могу, но находка, бесспорно, потрясающая.
И в руках этого типа пропадает зря!
Однако надежда имеется. Памятуя, с какой неохотой Гленли позволил мне осмотреть таблички, я думал, что уговаривать его перевести текст и опубликовать перевод придется не один месяц. Но, видимо, он понимает, что, если содержание текстов так и останется неизвестным, через пять лет всем на его находку будет плевать, поскольку выполнить перевод предложил прежде, чем я хоть словом о том успел заикнуться. Более того: я убедил Гленли, что достоинство его древней фамилии требует отнестись к этим табличкам с величайшим вниманием и аккуратностью. Уверен, мысли твои уже устремились в известную сторону, но тут-то я тебя и удивлю, направив их ход двумя поколениями далее. Полагаю, нам следует привлечь к этой работе Одри Кэмхерст.
Согласно моему мнению, во всем, что касается владения драконианским языком, она легко может сравниться с дедом. Мало этого, в данном случае у нее имеется немалое перед ним преимущество, а именно – пол. Как ты сам говорил, в любом появившемся рядом мужчине лорд Гленли видит либо нижестоящего, либо соперника, угрозу собственному престижу, а между тем ни то ни другое делу нашему не на пользу. Мисс Кэмхерст, будучи женщиной, на демонстрации превосходства его не спровоцирует. Ну, а если он, паче чаяния, вздумает кичиться перед ней высотой положения – что ж, имя бабушки послужит Одри и мечом и щитом. Учитывая, что все внимание ее семьи в данный момент сосредоточено на приготовлениях к Фальчестерскому Конгрессу, который откроется следующей зимой, дед ее вряд ли располагает временем и силами, потребными для решения подобной задачи, а вот Одри за такой шанс ухватится обеими руками.
Нет, лорду Гленли я ее пока не рекомендовал, так как полагаю, что наша юная леди заслуживает предупреждения, прежде чем я приведу его к ней на порог, однако, если у тебя не имеется против сего серьезных возражений, намерен написать ей безотлагательно. Миру не терпится узнать, о чем могут поведать эти таблички, и нам не следует заставлять его ждать.
Твой друг,
Симеон.
Из дневника Одри Кэмхерст
Сегодня, прибыв в родовое поместье лорда Гленли, попала под проливной дождь, за время недолгого пути от автомобиля до двери превративший меня в мокрую курицу. Хватило б его лакею ума держать в кабине авто зонтик, ничего подобного бы не произошло. Небрежение службой? Или тонкий расчет со стороны лорда Гленли? Знаю, Симеон полагает, что, поскольку я не мужчина, эрл не почувствует надобности вести себя со мной вызывающе, однако сама не так уж в этом уверена. За время знакомства, пусть пока что и непродолжительного, у меня создалось впечатление, будто он откровенно наслаждается ситуацией: подумать только, в его поместье, в такую даль, ради того, чтобы взглянуть на его таблички, приехала внучка самой леди Трент! Но, исходя из сказанного Симеону Аланом, я невольно задаюсь вопросом: уж не боится ли он, как бы отныне предметом общего интереса вместо него не сделалась я? Возможно, позволив мне вымокнуть, он этак по-своему ставит меня на место?