предлагаете за свою жизнь, вы хотите уплатить фальшивой монетой.
(Зовет.) Эй, Джонсон! Редбрук! Кто там есть! (Сэру Хауарду.) Вы хотели
уединения, вы его получите. Я не желаю оставаться в обществе подобного
человека. Сэр Хауард (страшно обозленный и поэтому неустрашимый). Вы оскорбляете меня,
сэр. Вы - негодяй! Да, негодяй!
Через арку входят Джонсон, Редбрук и еще несколько
человек.
Брасбаунд. Уведите этого человека. Джонсон. Куда его поместить? Брасбаунд. Куда угодно, лишь бы он оказался на месте, когда понадобится. Сэр Хауард. Вы еще угодите в тюрьму, друг мой. Редбрук (весело и тактично). Полно, полно, сэр Хауард, какой смысл говорить
дерзости? Идемте, мы устроим вас поудобнее.
Сэр Хауард, гневно ворча на ходу, скрывается под аркой.
Джонсон и Редбрук конвоируют его, остальные, за
исключением Брасбаунда и леди Сесили, следуют за ними.
Брасбаунд расхаживает взад и вперед по комнате,
подогревая в себе негодование и тем самым невольно
вступая в неравное сосьязание с леди Сесили, которая
продолжает спокойно сидеть и шить. Вскоре становится
ясно, что хладнокровная женщина может заниматься шитьем
дольше, чем разъяренный мужчина - бушевать. Затем до
помраченного гневом сознания капитана Брасбаунда
доходит, что на какой-то незамеченной им стадии леди
Сесили закончила повязку для Марцо и теперь чинит
куртку. Он останавливается, смотрит на свой свитер, и,
наконец, отдает себе отчет в ситуации.
Брасбаунд. Что вы там делаете, сударыня? Леди Сесили. Чиню вашу куртку, капитан Брасбаунд. Брасбаунд. Не припоминаю, чтобы я просил вас о таком одолжении. Леди Сесили. Вы не просили. Я думаю, вы даже не знали, что она порвана.
Некоторые мужчины неряшливы от природы. Не можете же вы принять. Сиди
эль...- как бишь его? - с наполовину оторванным рукавом. Брасбаунд (сконфуженно). Я... Я не знаю, каким образом он оторвался. Леди Сесили. Когда имеешь дело с людьми, не следует давать волю благородному
негодованию. Это особенно болезненно отражается на одежде, мистер
Хэллем. Брасбаунд (взрываясь). Прошу не называть меня мистер Хэллем. Ненавижу это
имя. Леди Сесили. Ваше уменьшительное прозвище Черный Пакито, не правда ли? Брасбаунд (надменно). В лицо меня обычно так никто не называет. Леди Сесили (поворачивая куртку). Простите. (Берет новую нитку и вдевает ее
в иголку, спокойно и задумчиво поглядывая на него.) Знаете, вы
поразительно похожи на своего дядю. Брасбаунд. Проклятье! Леди Сесили. Что? Брасбаунд. Если бы я знал, что в моих жилах течет хоть капля его черной
крови, я вскрыл бы их своим собственным ножом. У меня нет
родственников. У меня была мать и больше никого. Леди Сесили (отнюдь не убежденная). Да, цветом лица вы, по-моему, в мать. Но
разве вы не заметили, как вспыльчив, упрям и горяч сэр Хауард? И
главное, он, как и вы, убежден, что людьми можно управлять лишь с
помощью силы, убежден в необходимости мстить и наказывать, точно так
же, как вы хотите отомстить за свою мать Разве вы не узнали в нем себя? Брасбаунд (потрясенный). Себя? В нем? Леди Сесили (возвращаясь к вопросам шитья с таким видом, словно ее последнее
замечание не имеет ровно никакого значения). Рукав не жал вам под
мышкой? Может быть, лучше сделать его посвободнее. Брасбаунд (раздраженно). Оставьте мою куртку. Сойдет и так, как есть.
Положите ее. Леди Сесили Пожалуйста, не заставляйте меня сидеть сложа руки. Я так скучаю,
когда бездельничаю! Брасбаунд. Да делайте вы, что хотите, только, бога ради, не приставайте ко
мне! Леди Сесили. Простите. Все Хэллемы раздражительны. Брасбаунд (с трудом сдерживая бешенство). Как я уже сказал, это замечание не
относится ко мне. Леди Сесили (снова принимаясь за шитье). Как забавно! Они все до одного не
выносят, когда им говорят, что между ними есть сходство. Брасбаунд (с отчаянием в голосе). Зачем вы приехали сюда? Я поставил капкан
на него, а не на вас. Понимаете ли вы, в какой вы опасности? Леди Сесили. В жизни нам всегда грозит та или иная опасность. Вы думаете,
что из-за этого стоит волноваться? Брасбаунд (набрасываясь на нее). Думаю ли я? А вы думаете, что мою куртку
стоит чинить? Леди Сесили (прозаично). О да, она еще вполне приличная. Брасбаунд. Неужели вы совершенно бесчувственны? Или просто глупы? Леди Сесили. Боюсь, что я ужасная дура. Но тут я ни при чем. Наверно, такой
уж родилась. Брасбаунд. Быть может, вы не понимаете, что вашему другу и моему любезному
дяде чертовски повезет, если он проживет остаток дней своих закованным
в цепи рабом? Леди Сесили. Не берусь ничего предугадывать, мистер Хэл... Я хотела сказать,
капитан Брасбаунд. Мужчины всегда думают, что будут безжалостны к своим
врагам, но когда доходит до дела, оказывается, что истинно дурные люди
так же редки, как истинно хорошие. Брасбаунд. Вы забываете свои же слова. Я похож на дядю. Неужели вы
сомневаетесь в том, что он истинно дурной человек? Леди Сесили. Боже мой, да ведь ваш дядя Хауард человек на редкость
безобидный! Он куда лучше, чем большинство людей его профессии.
Конечно, как судья, он делает страшные вещи, но чего еще ждать от
человека, которому платят пять тысяч фунтов в год за то, что он творит
зло, которого хвалят за это и толкают на это полисмены, суды, своды
законов и присяжные, так что ему не остается другого выхода? Сэр Хауард
очень хороший человек, когда предоставлен самому себе. Однажды ночью в
Уайнфлите, когда он гостил у нас, мы поймали вора, я настояла, чтобы до
прихода полиции мы заперли беднягу в комнате, окно которой выходило на
газон. На другой день этот человек пришел опять и заявил, что вынужден
будет вернуться к преступной жизни, если я не дам ему работы в саду. И
я дала ему работу. Хауард признал, что это куда разумнее, чем осудить
его на десять лет каторжных работ. Сами видите: Хауард, в сущности,
совсем не такой уж плохой. Брасбаунд. Он посочувствовал вору, зная, что он и сам вор. Вы забываете, что