Лицо сэра Хауарда вытягивается.
Леди Сесили. А какой же? Брасбаунд. Американский крейсер "Сант-Яго". Кади (рвет на себе бороду). Горе! Беда! Они превращают море в пламя! Сиди. Успокойся, Мулей Осман. Аллах хранит нас. Джонсон. Не прочтете ли нам письмо, капитан? Брасбаунд (мрачно). Прочту, прочту. "Магадорская гавань. 26 сентября 1899
года. Капитан крейсера "Сант-Яго" Хэмлин Керни от имени Соединенных
Штатов шлет привет кади Мулею Осману эль Кинтафи и уведомляет, что
прибыл на розыски английских путешественников сэра Хауарда Хэллема и
леди Сесили Уайнфлит, которые исчезли на территории, находящейся под
юрисдикцией кади. Так как розыски будут вестись командой, снабженной
пулеметами, немедленное возвращение путешественников в Магадорскую
гавань избавит от неприятностей все заинтересованные стороны". Сиди. Клянусь жизнью, о кади, и ты, прекрасная луна, вас с почестями
доставят обратно в Магадор. А ты, проклятый Брасбаунд, и все твои люди
отправитесь туда закованными в цепи, как пленники.
Брасбаунд и его отряд намерены защищаться.
Взять их! Леди Сесили. Ах, пожалуйста, только не надо драться!
Видя численное превосходство противника и безнадежность
своего положения, Брасбаунд не сопротивляется. Спутники
кади берут его отряд в плен.
Сиди (пытаясь выхватить ятаган). Женщина принадлежит мне. Я не отдам ее.
Его хватают и, после поистине героической борьбы,
скручивают ему руки.
Сэр Хауард (сухо). Я предупреждал вас, капитан Брасбаунд, что ваше положение
ненадежно. (Бросает на него неумолимый взгляд.) Как я и предсказывал,
вы угодите в тюрьму. Леди Сесили. Но уверяю вас... Брасбаунд (перебивая ее). В чем вы хотите его уверить? Вы убедили меня
пощадить его. Взгляните на его лицо. Убедите ли вы его пощадить меня?
ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ
Палящие лучи утреннего солнца проникают сквозь узкие
мавританские окна, пробитые почти под потолком самой
большой комнаты в доме Лесли Рэнкина. Это чистое
прохладное помещение, меблированное на христианский
лад: посередине стол, у стола председательское кресло с
подлокотниками, на столе чернильница и бумага. По бокам
стола два дешевых американских стула, повернутых, как и
председательское кресло, к публике, отчего комната
напоминаем зал суда. Рэнкин ставит рядом с чернильницей
небольшой поднос, графин воды и стаканы. В этот момент
за дверью, расположенной в правом углу, слышится голос
леди Сесили.
Леди Сесили. Доброе утро. Можно войти? Рэнкин. Конечно.
Она входит и останавливается у ближнего конца стола.
Костюм на ней уже не дорожный, а такой, какой она могла
бы носить в очень жаркий день где-нибудь в графстве
Серрэй.
Присаживайтесь, леди Сесили. Леди Сесили (садясь). Как мило вы обставили комнату для следствия! Рэнкин (с сомнением). Жаль только, стульев маловато. Американский капитан
займет кресло, значит, один стул останется для сэра Хауарда, другой для
вашей милости. Как тут, прости меня, боже, не радоваться, что ваш друг,
владелец яхты, вывихнул ногу и не может прийти! Меня беспокоит, не
повредит ли торжественности судебного заседания, если офицеры капитана
Керни расположатся на полу. Леди Сесили. О, они не будут возражать. А как наши пленники? Рэнкин. Их сейчас приведут сюда из городской тюрьмы. Леди Сесили. А где этот глупый старый кади и мой красавец шейх Сиди? Я
должна повидаться с ними до следствия, иначе они создадут у капитана
Керни совершенно ложное представление о случившемся. Рэнкин. Вам не удастся повидать их. Они удрали ночью в свои замки в
Атласских горах. Сесили (в восторге). Быть не может! Рэнкин. Именно удрали. Рассказы о гибели испанского флота , привели бедного
кади в такой ужас, что он не решился отдать себя в руки американского
капитана. (С упреком глядя на нее.) На обратном пути сюда вы, леди
Сесили, сами запугали несчастного разговорами о фанатизме
христиан-американцев. За то, что он удрал, благодарите главным образом
себя самое. Леди Сесили. Слава аллаху! У меня просто камень с души свалился, мистер
Рэнкин. Рэнкин (в недоумении). А почему? Разве вы не понимаете, как необходимы их
показания? Леди Сесили. Их показания! Да они бы только все испортили. Из ненависти к
несчастному капитану Брасбаунду они готовы на все - даже на ложь под
присягой. Рэнкин (изумленно). Вы называете капитана Брасбаунда несчастным? Неужели
ваша милость не знает, что этот Брасбаунд - да простит меня бог за то,
что я осуждаю его! - настоящий негодяй? Разве вы не слышали, что вчера
вечером рассказывал мне на яхте сэр Хауард? Сесили. Все это недоразумение, мистер Рэнкин, сплошное недоразумение, уверяю
вас. Вы только что сказали: "Да простит меня бог за то, что я осуждаю
его!" К этому-то и сводится вся их ссора. Капитан Брасбаунд точно такой
же, как вы: он считает, что мы не имеем права судить друг друга. А так
как сэр Хауард получает пять тысяч фунтов в год только за то, что судит
людей, он считает бедного капитана Брасбаунда настоящим анархистом. Они
страшно ссорились в замке. Вам не следует обращать внимания на слова
сэра Хауарда, право, не следует. Рэнкин. Но его поведение... Леди Сесили. Он вел себя поистине, как святой, мистер Рэнкин. Его поведение
сделало бы честь даже вам в лучшие моменты вашей жизни. Капитан простил
сэра Хауарда и сделал все, что мог, чтобы спасти его. Рэнкин. Вы поражаете меня, леди Сесили. Леди Сесили. Подумайте, какой соблазн он преодолел! Кто мог помешать ему
вести себя дурно, когда мы все были в его власти и совершенно
беспомощны? Рэнкин. Соблазн? Да, конечно. Не очень-то легко жить наедине с целой толпой
низких, безнравственных людей. Леди Сесили (простодушно). Честное слово, мистер Рэнкин, вы правы. А вот я
об этом даже не подумала. Ну уж теперь вы просто обязаны сделать все,
что в ваших силах, чтобы помочь капитану Брасбаунду. Рэнкин (сдержанно). Не думаю, леди Сесили. Я полагаю, что он злоупотребил