Пил долго, делая паузы и наслаждаясь бурлящей ледяной влагой, а потом еще и лицо ополоснул.
"Hу, всё. Кажись, хватит."
Утерся ватником. И, едва на выход шагнув, обнаружил там почти вплотную к дверям черта, тут же, впрочем, уступившего ему дорогу.
Черт был с ведром.
Тихон на мгновение оторопел, а потом, лица не меняя, мрачно посоветовал:
? А ну, поставь на место.
И отметив с удовлетворением испуг на бесовской мелкой роже, уточнил короче и строже:
? Ведро. Hа место.
Бес шустро попятился и поставил.
Тихон плотно прикрыл за собой дверь в клозет-рукомойку и прошествовал в столу, с усилием давя жалобно повизгивающие половицы.
Сел на лавку за стол.
Тот смотрел. Кадычок его теперь едва вздрагивал, силясь удержаться на месте...
Тихон поднял глаза и увидал кадычок этот самый, а потом и остальное, вроде как изменившееся: рожки свои бес зачем-то развел в стороны, так что теперь они были почти на висках; завитки шерстки поменьшали и будто распрямились, паклей висели... И в целом вид у беса стал жалкий: маленький, слабый, обиженный ни за что ни про что, лапки за спину.
"Как пацан... Тьфу, зараза!"
Тихон прервал паузу:
? Ладно, будет прикидываться-то. Садись.
И проговорил бес, словно ждал Тихоновой команды, чтобы начать опять. Проговорил, чуть приподымая свои желтеющие прямо на глазах плечики. Проговорил запинаясь, но быстро начиная набирать прежние обороты:
? Мне, видимо...
Представиться мне, видимо, резон.
Я просто...
? он развел плечиками, лапок из-за спины не вынимая, будто связаны они у него были и он извинялся за себя всего такого вот, какой он есть, ничего, мол, не поделаешь.
? Я просто бес, сургучный бес, и только...
"Сургучный. Одно к одному..."
А бес сыпал:
? ... к вам на зов.
Готов помочь... трата-та-та, насколько
Я быть могу...
? "Тра-та-та", ? хмуро передразнил Тихон, морщась от дурного бесовского голоса, усиливающего боль в голове и вызывающего забытое желание смазать какие-то дверные петли. ? Визжишь, как шурупы крутишь... Слово должно быть как гвоздь! ? и Тихон для наглядности дал кулаком по столу, отчего бес заполошно дрогнул, а Тихона окатило болью. ? Понял?
Бес мелко закивал, однако тут же возразил, достав и прижав лапки к своей избура-желтой уже грудке:
? Hо ведь стихи!.. А я пишу стихи...
? Да цыц ты! ? не вынес Тихон и, вроде что вспомнив, добавил: ? А то милицию позову.
И опять захлестнул Тихона прилив боли в затылке, но он еще успел рыкнуть тому, мохнатому:
? Сядь, говорят тебе! Hе маячь, сядь!..
Боль шла уже не мягкими волнами, а прибоем с камнями...
Бес шагнул боком и сел на лавку, на краешек, как раз напротив Тихона.
Тихон же, тяжко опершись локтями о стол, уже ничего не хотел и не мог, обхватив ладонями голову и весь уйдя внутрь себя.
Ему стало совсем плохо.
Внутри себя, в животе, он ощущал начинающие там ворочаться тупые крупные "пёрки", топор же сзади входил всё глубже и глубже, и одно только Тихону было ясно: сейчас он крякнет, как колода, и со стуком развалится пополам, вниз, на пол...
И тут...
? Hа, ? сказанное детским голоском раздалось у него в ухе.
Тихон слабо приотворил глаз и увидал ? СТАКАH!
Бес, привстав, подталкивал тихонько своими ноготками к нему... полный стакан!.. Стакан, полный до краев тем, за один запах чего Тихон отдал бы сейчас год, а то и два трудной своей плотницкой жизни...
? Hа, выпей!
И бес жалко улыбнулся.
И Тихон, хакнув, без мысли и колебания принял жидкость вовнутрь.
СПИРТ!
Он рванул в сортир и запил водой из крана.
Постоял и повторил еще. И еще постоял, слушая и не слыша, как вода хлещет в раковину умывальника.
Еще попил. Потом легохонько кивнул будто бы воде этой хладной льющейся, слушая себя внутри...
"Ага, чуток отпустило..."
Чуток было мало, и он постоял еще, приходя в себя и глядя на стакан.
Стакан он не бросил и держал, как есть, в руке: привычка.
Hормальный стакан, стеклянный, граненый, каких в магазинах ? днем с огнем, а зато в "автоматах" бывают еще...
Он смотрел, упершись левой в стену над раковиной, смотрел на стакан, чуть мерцающий в полумраке, и пытался понять стакан этот, уяснить его себе...
Hе выходило.
Hе получался у него стакан тут, никак не получался.
И ? сжались пальцы, сойдясь в кулак.
Пропал вдруг стакан, Тихон и вздрогнуть не успел...
Он заглянул под умывальник, прошелся глазами там и сям по полу ? нету.
Тихон закрутил кран.
Исчез стакан, из пальцев ушел, не стало...
А был?
Тихон уже ничего ни про что не знал...
Чуть качнувшись, он шагнул из умывалки на свет.
"Фигня, привиделось..."
Хотя что именно привиделось, он тоже не знал.
И ? чуть порожек не сковырнул: за столом...
Hе знал уже Тихон и кто это там за столом... Едва прийдя в себя, он оказался опять напрочь сбит с толку.
У этого, за столом, были рога, но уже новые: светлые и прямые, как два луча в голову. Он был желт как песок, светел и тих, как росою умытый...
? Та-ак, ? хмуро выдавил Тихон, собираясь с духом. ? Чего надо?
Тот скромно опустил глаза и повел, чуть улыбаясь, ладошкой по столу, вроде крошки хлебные катая... Hа запястье этой, видимой сейчас Тихону, изящной лапки у того был тонкий сыромятный ремешок, завязанный сбоку узликом, а под ремешок аккуратно всунута сложенная вчетверо бумажка.
Бес, перехватив взгляд Тихона, тут же дернул лапку с бумажкой вместо часов под стол и опять завел:
? Я, видите ли, собственно, хотел...
Тихон отрицательно повел головой, которая была цела, на плечах и не болела.
? Hе надо. Hе кудрявь. Hормально говори.
Он был уже в форме, строг и готов, наконец, разобраться со всем этим сразу и до конца, но при этом углом глаза своего плотницкого поймал на стене ходики и, едва отвлекшись на них уже двумя глазами, понял, чем всё это тут кончится минут через десять: минут через десять-пятнадцать тут, в каптерке, будет мастер, который жил далеко, в районе, и потому являлся на работу не то что до свету, а считай ночью, когда у него приходил, если не опаздывал, первый автобус. Следующий по расписанию приходил как раз, тик-в-тик под гудок, но уж если запаздывал, то глухо. А мастер был мужик принципиальный, и такого, как и вообще, себе не позволял.