– Кожа цела? – еле слышно спросил он, с трудом разлепив спёкшиеся губы.
– Чего? – наклонился над ним Вежда.
– Кожа… Горело же всё…
Вежда в ответ расхохотался, и ему тотчас ответил близкий удар грома. Илья попытался пошевелить рукой, и это ему, к его удивлению, удалось. Страшно хотелось пить, и нестерпимо чесались ступни обеих ног. Илья поморщился, и вдруг его обожгла догадка, удивительно совпав с вспышкой молнии за выставленными окнами – ноги! Он ЧУВСТВОВАЛ свои ноги!
Дрожа от волнения, он приподнял голову и попытался вглядеться туда, где зудели его ступни. Ещё одна молния милосердно подсветила ему, и он увидел свои ноги в мокрых портках.
– Ну, чуешь? – спросил Вежда, присев сбоку, и пощекотал подошвы Ильи. Тот ошарашенно кивнул и… заплакал.
Старик сидел возле него на корточках и улыбался. Илья нащупал в полутьме его ладонь и попытался поцеловать. Вежда не дал, выпростав руку, и погладил его по мокрым волосам:
– Не надо, сынок. Побереги нежность-то. Для подходящих дел побереги. Не надо.
Илья беззвучно ревел и шептал, не переставая:
– Спаси тебя боги, дедушка… Триглав Вседержитель… Спаси бог…
Сказывать о свершившемся «чуде» селянам Вежда счастливым родителям отсоветовал:
– Ну, растреплете, народ понабежит, а увидит что? Илюшка ходить-то разучился, его ещё этому заново учить надо. Переполох только устроите. Обождите пока.
Но не утерпела Слава, разболтала-таки соседке. И пошло. На двор Чёботов народ стал стекаться, чтобы самолично убедиться в «чуде». Однако, как и предупредил Вежда, ничего особливого не находил. Илья по-прежнему лежал на лавке, а «святой старец», как прозвали было Вежду в селе, продолжал возиться с какими-то отварами то в доме, то на заднем дворе и внимания на ходоков не обращал. Слава расплачивалась за невоздержанность в языке сама: селяне решили, будто «тронулась баба умом с горя» и перестали наведываться.
Вежда тем временем клал Илью на лавку – то ничком, то на спину – и тщательно разминал мышцы своими сухими крепкими руками. Потом начинал чудить: доставал из своего мешка ворох тоненьких иголок и бесстрашно ввинчивал их в какие-то тайные, лишь ему ведомые места на теле Ильи. Лежал он в этих иглах, словно ёж, однако не то что не страдал от боли, но даже улыбался приходившим подивиться на этакую затею Вежды родителям. Старик строго велел Илье «не валять дурака», и тот тотчас переставал их замечать и лежал на лавке смирно, как покойник.
Сколь ни были странными дела Вежды, ни Чёбот, ни тем более Слава в его пользе для сына не сомневались. Мало того, считали его чародеем, посланным для них богами. Лишь только они узнали, что Илья снова «чует свои ноженьки», как бухнулись перед Веждой на колени да ну реветь на радостях. «Святой старец» в сердцах чуть не плюнул, велел сейчас же подыматься и впредь наказал перед ним «шапки не ломать» и за святого и чародея не держать.
– Поклонились да будет, – сердито сказал он. – Я вам не истукан и не жрец, жертвы да почёт мне от вас ни к чему.
Несколько дней Вежда удерживал Илью от рьяных попыток подняться.
– Рано ещё, не́слух! Два года с лишком сиднем сидел, а за один день встать порешил? Так быстро ходить не выучишься. Научись-ка сперва терпению.
Через одну седмицу, показавшуюся Илье необыкновенно долгой, Вежда помог ему впервые встать с лавки. Для начала, крепко держась за старика, Илья простоял всего ничего. Но и этого ему хватило, чтобы понять самому – не то что ходить, но и стоять теперь предстояло учиться заново.
Дни тянулись хоть и медленно, но уж теперь гораздо бойчей, чем всего лишь месяц назад. Вежда продолжал разминать отучившиеся от движения ноги Ильи, так же втыкал в него чудны́е иглы и без устали потчевал своими загадочными настоями да отварами. Кроме всего прочего, он заставлял его совершать руками особые движения и учил правильно дышать.
– Да ты смеёшься, что ли, Вежда? Что же я, дышать, по-твоему, не умею?
– Не умеешь, – кивал Вежда. – Да и мало кто умеет.
И он объяснял да показывал ошалевшему от его слов Илье, как надо.
– Не грудью да плечами, чуди́ло, а животом надо, – говорил старик и, задирая белую рубаху, показывал свой живот – без лишних складок, маленький и аккуратный, словно у юноши. Илья дивился и старательно повторял.
– А зачем это – дышать «правильно»? – спросил он как-то Вежду. Старик приподнял седые брови и ответил:
– Да чтоб болеть меньше. Да жить полной чашей. Ты вот матушкину кашу ешь, а зачем, сказать можешь?
– Да как же? – удивился Илья. – Без каши-то я ноги протяну.
– Вот и воздух – та же каша.
– Но и так ведь дышат все! Чего ещё-то?