– Как смеешь?.. Что тебе нужно?
Святогор ожёг его взглядом и громко сказал, поворачиваясь к люду:
– Селяне! Боги отказываются принимать вашу жертву.
Жрец недоумённо обернулся на поднявшихся со своих мест княжича и Добрыню. Лицо княжича было растерянным, Добрыня же будто дотерпел до чего-то, давно им ожидаемого. Однако жрец решил внимать молодому князю и потому свой вспыхнувший гнев взамен недоумения уже направил на явившегося всадника. Чутьё жреца безошибочно сказало ему, что самозванец чем-то неугоден княжичу. Он, как мог, придал своему круглому лицу суровую печать и тонко взвизгнул:
– Кто ты таков и что за речи смеешь говорить?!
– Мое имя Святогор, – сказал седовласый воин и своим голосом уже бросал вызов петушиному клику жреца, ибо его глас звучал сильно и спокойно. – Я много раз слышал и видел, как богов попирали во славу людей. Но покуда я хожу по этой земле, людей во имя божеств попирать не станут.
– Как ты смеешь?! – зашипел жрец, взмахивая ножом, на что Святогор ответил немыслимым: он неуловимым движением ловко отобрал оружие у жреца и, размахнувшись, метнул в сторону. Толпа ахнула – ритуальный нож, дрожа, торчал из дверной ручки дома жреца.
– Люди! – повернулся к толпе Святогор. – Пленные не будут умерщвлены во славу Перуна. Ему неугодна эта жертва, и я в том порука!
Последние слова он произнёс, в упор глядя на растерявшихся молодцов, всё ещё удерживающих одноглазого на алтаре. Святогор молча на них смотрел, и они, не дождавшись слов жреца, дрогнули и выпустили пленного. Тот, не имея никаких сил, просто сполз, подобно ветоши вниз, к основанию алтаря и замер там, не разумея, что происходит вокруг, и лишь судорожно хватая сухим ртом воздух.
– Неслыханно! – разрезал воцарившуюся тишину острый голос жреца. – Ты не смеешь говорить от имени Перуна! Ты даже не жрец!
Святогор смерил его презрительным взглядом и ответил с усмешкой:
– Ты прав, пожиратель даров! Я не жрец. Однако я избран богами, дабы нести их волю обезумевшим от жестокосердия людям.
– Ты… святотатствуешь!! – задыхаясь от ярости, снова по-петушиному крикнул жрец. И тут подал голос княжич. Он смотрел на Святогора с неприязнью, и в голосе его лязгала молодая сталь:
– Не велик ли для тебя этот воз, Святогор? Не много ли хочешь увезти?
– Был бы велик, не впрягался бы, – ответил Святогор.
– Ты обязан доказать свои слова или заплатишь кровью! – княжичу уже было наплевать на жизни двоих пленных: в нём кипела попранная воля. Ему брался перечить какой-то бродяга!
Толпа всколыхнулась, повторяя слова княжича:
– Доказать!.. Заплатит!.. Обязан!..
– Что ж, докажу, – пожал плечами Святогор. Он повернулся к толпе, сбросил епанчу, оставил на земле перевязь с мечом, туда же сложил пояс с ножом, стащил рубаху. Оставшись обнажённым до пояса, он выпростал откуда-то тесьму, перехватил ею свои седеющие волосы и снова заговорил:
– Доказательством своих слов я ставлю жизнь. Всякий из вас, – он повёл рукой полукругом, – будь то землепашец, кузнец или воин, может выйти против меня. А чтобы у вас не осталось сомнений в моей правоте, я буду безоружен. Противник же волен оставаться при любом оружии.
Удивлённый гул пронёсся по толпе – такого не ожидал никто.
– Ну, кто первый? – вопросил Святогор, оглядывая толпу.
На него смотрели многие десятки глаз: насмешливых, гневных, удивлённых, растерянных; в этих лесах имя Святогора ничего не говорило людям. И когда уже богатырь готов был изречь нечто обидное для того, чтобы подстегнуть нерешительных, вперёд вышли двое из тех молодцов, что лишь недавно крепко держали на алтаре жертву. Толпа довольно загудела, и тогда рядом с ними стал и третий. Святогор усмехнулся, разглядывая их:
– Что ж, вы жертву упустили, вам её и назад возвращать.
И он вышел на середину поляны. Молодцы потянулись за ним.
– Кто начнет? – спросил Святогор. – А то давайте гуртом – я в обиде не стану.
Однако на него пошёл один из троих, и люд вокруг поляны загомонил, подбадривая своего поединщика:
– Всыпь ему, Дубыня!
– Верно, наваляй наглецу! Ужо́ ему!..
Дубыня скинул рубаху и подходил к Святогору размеренно и осторожно, как привык это делать на молодецких потехах, коли противник был ему неведом. Святогор же стоял так, будто ждал комара, хотя Дубыня был изрядно шире его в плечах, уступая лишь в росте. Он подобрался ближе и пихнул для начала Святогора в плечо, сразу отступив назад. Святогор обидно улыбнулся: