- Ты же - мой единственный друг.
- Да. Но одно другому не мешает. Хорошо, что ты мне напомнил. Нужно только придумать психологическое обоснование.
- Это уж ты сделаешь.
- Конечно, я. Просто ты перестал доверять людям. Твоя собака тебе дороже всех девушек из Фоли-Бержер, вместе взятых. Это очень сильно. Я, пожалуй, так поверну, чтобы она начала ревновать. Я в лепешку для тебя готов разбиться, но ты, кроме этого пса, никого знать не желаешь. Понятно? По вечерам вы сидите вдвоем, и это страшно.
Я посмотрел на Роберта; у него стояли слезы в глазах. Я никогда не видел его пьющим, а ведь знал, что он пьет тайком от меня, но понятия не имел, где и как.
- Может, ты б кончил пить, а?
- Не твоя забота. Сейчас главное - пес. Подумай лучше, какую ему дать кличку. И повести дело надо так, чтобы в момент убийства собаки у этой бабы в мозгах переплелись два чувства: радость и отвращение.
- Во-первых, не известно, будут ли у нее мозги. А во-вторых, почему радость?
- Потому, что она ревнует тебя к этому псу. Остается придумать образ. Ага! Когда ты в первый раз соберешься ее трахнуть, выбеги внезапно из комнаты, а вернувшись, скажешь, что забыл покормить собаку.
- Она выгонит меня ко всем чертям. И на этом все кончится.
- Ничего не кончится. Я тебя всегда умолял не учить меня и еще раз прошу. В твоих отношениях с собакой есть что-то ненормальное. Годы одиночества, женщина, которая от тебя ушла, постоянные неудачи с работой, седина в волосах… Лучше не придумаешь!
Дождь усилился, и нам пришлось зайти в кафе на углу, чтобы переждать ливень и заодно выпить кофе. В эту пору там было пусто, и хозяин сказал, что уже час как должен бы закрыть кафе, но неохота идти домой под дождем.
- Ты в какую сторону едешь? - спросил Роберт.
- В сторону Яффы, - сказал он. - Но автобусы уже не ходят.
- Высадишь нас в конце Алленби, - сказал Роберт. - Возьмем такси и заплатим пополам, хочешь?
- Хорошо, - сказал он. - Два кофе? Фунт.
- Почему это фунт?
- Потому что уже первый час ночи.
- Но ведь ты сказал, что не уходишь только из-за того, что боишься дождя. И собираешься с нами на пару брать такси. Какого же черта просишь за кофе столько, сколько дерут в ночном клубе?
- Потому что уже первый час ночи.
- Ты говоришь на иврите?
- Да, - сказал хозяин.
- Тогда почему запросил фунт?
- Потому что уже…
Роберт не дал ему докончить:
- Говоришь на иврите? Да или нет? Ну скажи: ты говоришь на иврите или не говоришь?
- На улице дождь.
- И что с того? Мы же не за погоду платим, а за кофе, - крикнул Роберт. - Теперь ты уже нам считаешь за дождь, а раньше за то, что время за полночь? Говоришь на иврите? Ну скажи!
Это был старый трюк: говорить на иврите Роберт почти совсем не умел, но, покупая собак, неизменно набрасывался на продавца с вопросом, знает ли тот язык. И всегда выигрывал.
- Я ошибся, - повысил голос хозяин. - Я вовсе не хотел говорить про дождь. Я хотел…
Роберт перебил его, крикнув:
- А что, может быть, нет дождя? Может быть, светит солнышко и пришел хамсин, а мы лежим на пляже и ждем, чтобы нам принесли пива? Верно? Прекрасный солнечный день. Мне душно, черт побери. Я мечтаю о прохладе.
- Я хотел сказать, что уже полночь, - надрывно крикнул хозяин. - А после полуночи…
Роберт в ответ крикнул еще громче:
- А то я без тебя не знаю, что полночь, да? Я думал, high noon [7] и сюда сейчас явится Гэри Купер с пистолетом. И только призадумался, чем бы заняться в такое чудесное солнечное утро.
Я достал из кармана фунт; бросил на стойку и вышел. Я чувствовал, что промок до костей, точно на мне не было куртки и свитера, да еще плотной рубашки снизу. Их вопли звенели в ушах, и, хотя я ускорил шаг, этот гвалт меня преследовал. Но я был один и думал, что сегодня ночью смогу наконец заснуть. Подойдя к гостинице, я отвернулся и только сверху, из комнаты, посмотрел на Ибрагима: он стоял неподвижно, лицом к стене, а дождь стекал по его телу, и только волосы у него были жесткие, как днем и как на солнце.
Я снял куртку и свитер и спустился вниз. Когда проходил мимо Гарри, увидел себя в зеркале и подумал, что могу обойтись без рубашки, которая насквозь вымокла и прилипла к груди. Я сбросил ее и дал Гарри.
- Высуши к завтрашнему дню. Как - это уж твое дело.
Я вошел к ней в комнату; она еще не спала. Ни слова не говоря, я выглянул в окно и посмотрел на улицу; оказалось, что отсюда его не видно; он стоял, повернувшись лицом к стене, на другом углу.
- Я думал, он будет здесь, - сказал я. - Но, к счастью, его нет.
Она усмехнулась.
- Ты в себе уверен, - сказала.