очу быть только с ней. Не знаю, почему так случилось, но я думаю только про неё, её образ всё время стоит у меня перед глазами. Я влюбился, по-настоящему, я чувствую это! - Что ж, - тихо ответила Аня. - Я понимаю. Ты никогда меня не любил, а только желал, как и любую красивую девушку. Но тебе, по крайней мере, было со мной интересно находиться рядом... Поэтому я тебя ни в чём не обвиняю, я рада за тебя и надеюсь, что у вас с этой Леной всё получится. Аня вздохнула, повернулась спиной к Владимиру и произнесла: - А я, а мне... а мне теперь остаётся только... умереть. - Что?! - испугался Владимир. - Никогда... - Нет!!! - оборвала его Аня. - Ничего не говори. Я не смогу уже жить без тебя. А ты меня бросаешь... В этом ведь и состоит смысл любви - или вместе навсегда или мне не жить без тебя. Я тебя люблю. Прощай! И она, глубоко вздохнув, вспорхнула на барьер, будто бабочка, а затем, бросив последний прощальный взгляд на Владимира, спрыгнула вниз. Владимир резко бросился к барьеру и испуганными глазами посмотрел вниз... Она всё ещё падала... - Аня, - бешено заорал он. - Аня! Через несколько секунд тело девушки лежало внизу, замерев и не двигаясь. Владимир в одно мгновение захотел броситься вниз вслед за Аней, но потом так же быстро одумался и просто спустился с крыши по недостроенной лестнице. Оказавшись внизу, он стремглав бросился к неподвижному телу девушки. Аня была ещё жива. Она лежала в неестественной позе на земле и хрипло и глубоко дышала, смотря на подбежавшего Владимира. Из её носа и рта струилась алая кровь, голова была разбита, левая нога вывернута, а бок разорван о лежащий на земле камень. Одежда её уже была в крови. - Вова, - прошептали её губы. - Подойди сюда. Владимир, трясясь и спотыкаясь, подошёл к Ане, стал на колени и наклонился над ней. - Всё будет хорошо, - сквозь слёзы сказал он. - Я приведу помощь... - Не надо, - тихо оборвала его Аня. - Я не жалею и не хочу больше жить. Жив Бог, жива душа моя. Обними меня напоследок. Она еле заметно улыбнулась. По её подбородку и шее стекала кровь. Владимир обнял её. - Как прекрасно, - через время сказала Аня. - Я не чувствую боли, и я... его вижу... он такой прекрасный, он пришёл за мной. - Кто?! - прошептал Владимир. - Свет, - ответила Аня. - Я вижу его. Это был сон. Это... Мне во сне показалось, будто на свете жила. Я иду к тебе... - Аня! Не умирай! - Я знаю, знаю, что будет с тобой. Свет, такой прекрасный... Ты станешь воином, ты будешь бороться за наш мир... Так хорошо... Свет придёт... и я буду тебя ждать, там. Тут она закрыла глаза и с блаженной улыбкой опрокинула голову назад. Она умерла. Владимир понял, что потерял её навсегда. Он немного приподнял её с земли и обнял. Его правая рука обняла её за плечо, а левая обхватила талию. Держа мёртвое, но ещё тёплое и мягкое тело в руках, и всматриваясь в стекающую на землю кровь, Владимир не знал, что делать дальше и находился в растерянности... Первой его мыслью после выхода с некоторого оцепенения было отнести уже бездыханное тело девушки за недостроенный дом и там закопать. Он уже было собрался бежать домой за лопатой, так как без неё бы не справился, но затем остепенился. Идея прятать тело, как преступник, ему не понравилась... Владимир уже представил, как возвращается с лопатой, выкапывает в земле глубокую яму, относит к ней тело Ани, целует на прощание её ещё теплые полные губки, опускает вниз и закапывает. Если он так сделает, то при обнаружении тела могут подумать, что он убийца... их ведь часто видели вместе, в том числе возле этого недостроенного здания. А он хоть и стал предателем по отношению к ней, но уж точно не убийцей. Соображая что делать дальше, он вскоре пришёл к выводу, что нужно просто вызвать полицию и рассказать всё, что случилось. Так Владимир и сделал. Он отправился домой, нашёл в справочнике нужный номер и позвонил в местное отделение полиции. Дома он был сам, поэтому полиция первой узнала о случившемся. Через минут 20 он показал прибывшим сотрудникам правоохранительных органов тело Ани, всё так же лежавшее возле недостроенного здания. После недолгих расспросов сотрудники полиции, похоже, ему поверили. - Ещё одна суицидальная малолетка, - немного нервно сказал один из полицейских. - Можно отправлять в морг, - сказал другой. - Насмотрятся всякого, начитаются, а потом с собой кончают... А тебе, паренёк, всё же придётся дать небольшие показания в нашем отделении. В присутствии своей матери и обезумевших от горя родителей Ани, которых вызвали вскоре после того, как отвезли тело девушки в морг, Владимир в отделении полиции ещё раз рассказал обо всём случившемся, после чего его отпустили домой. Как ни странно, но виноватым в случившемся с Аней его никто делать так и не стал. Через несколько дней, когда всё поутихло и закончились похороны Ани, Владимир вернулся на крышу недостроенного здания. Там, на каменной плите, где любила сидеть Аня, Владимир увидел книжку, которую она недавно читала. Книга так и осталась лежать нетронутой на том месте, где её оставила спрыгнувшая с крыши девушка... Владимир подошёл к книге и взял её в руки. "Алые паруса" Александра Грина. Он читал когда-то эту прекрасную, про истинную любовь, книгу. Владимир открыл её и прочитал первые попавшиеся на глаза строчки: "Далеко-далеко отсюда я увидел тебя во сне и приехал, чтобы увезти тебя навсегда в своё царство. Ты будешь там жить со мной в розовой глубокой долине. У тебя будет всё, что только ты пожелаешь; жить с тобой мы станем так дружно и весело, что никогда твоя душа не узнает слёз и печали". Наивная сказка. Владимир знал это. Аня - нет. Она была такой мечтательницей, одновременным воплощением идеальной любви и несбывшихся надежд. Поняв, что её мечта никогда не сбудется - быть навсегда со своим любимым, она пошла на погибель... Это такой нелепый грех, но она не смогла иначе, не захотела жить всё время с болью в сердце. Боль утихнет, но даже утихающая боль будет разрывать тебя на куски. Она была глупой и мудрой одновременно. Она была, как Ассоль, верившая в свою мечту, но только в жизни её не наступила долгожданная феерия, - подумал Владимир и отправился на кладбище положить на могилу Аня эту трогательную и наивную книжку. Лучше быть наивным, чем бездушным.