— Он тут с женой, — сказал Гарри. — Отчего, думаешь, сидит у меня и пьет? Не хочет ей мешать.
Мы с Робертом пошли наверх; Роберт рухнул на кровать, а я вытащил из кармана все три гамбургера и положил на свой ночной столик. А потом откупорил бутылку пива и стал смотреть сквозь дождь на человека, который торговал жареным мясом, но дождь был слишком сильный, чтобы можно было разглядеть его лицо; так что я видел только свет и его белый колпак.
— Что это? — спросил Роберт.
— Гамбургеры, — сказал я.
— Недурная жратва.
— Смотря на чей вкус. Гамбургер неплохо перехватить, когда у тебя две минуты времени и надо бежать дальше.
— Я три дня ничего не ел, — сказал Роберт.
— Лежи себе спокойно и не двигайся, — сказал я. — Чтоб не терять калорий. Если когда-нибудь соберешься снимать кино с президентом Зискиндом и это будет фильм о ребятах, которые сидят за решеткой, не вздумай заставлять их бегать по камере и рассуждать о жизни и смерти. В тюряге нужно как можно больше лежать. При каждом движении теряешь калорию. Тебе следует это знать. Ведь ты у президента Зискинда консультант по художественной части. Просто лежи спокойно и старайся заснуть. Во сне не чувствуешь голода.
— Я не могу спать, когда в желудке пусто.
— Я тоже.
— Но сегодня ночью ты голодным не останешься.
— Это уж точно. Только тебе какая корысть? Ты-то сыт не будешь, если я скажу, что нажрался.
Дождь на минуту стих, и тогда я увидел, что какие-то двое прицепились к негру. Негра я знал; он был одним из тех, которые вечером стояли перед кинотеатром и ждали пятого. И, видимо, этот пятый пришел, и негр получил свою порцию гашиша.
— Странно, — сказал я.
— Что?
— Негр этот, Ибрагим, курит гашиш и пьет. А ведь говорят, среди алкоголиков почти нет наркоманов.
— Я три дня не жрал, — сказал Роберт.
— Не думай об этом, — сказал я. И принялся за второй гамбургер; жевал не спеша, запивая пивом прямо из горлышка. — Я однажды не ел одиннадцать дней. А потом приглядел одного богатого американского туриста, который ходил в ночной бар на Ярконе танцевать со шлюхами, и подстерег его, когда он возвращался, нализавшись, к себе в гостиницу. Подошел и ударил, но был слишком слаб и, когда он меня толкнул, упал, а подняться уже не хватило сил. Тогда он наклонился надо мной и посветил в лицо газовой зажигалкой. А потом пошел дальше. У тебя случайно нет соли?
— Нет. Зачем тебе соль?
— Гамбургер несоленый, — сказал я. — Вообще-то у меня нет аппетита. А до завтра он засохнет.
— Если хочешь, я спущусь за солью к Гарри.
— Нет. Ты должен лежать спокойно. Я ведь тебе сказал, что при каждом движении человек теряет калорию. Сколько дней ты не ел?
— Три.
— Это еще пустяки. Увидишь, что с тобой будет через неделю. Начнутся галлюцинации, а потом поллюции, во что даже трудно поверить. Я спрашивал у разных врачей, почему у человека, который подыхает с голоду, бывают поллюции, но ни один не смог мне ответить. Просто твой организм, как порядочный, избавляется от всего, чему надлежит остаться здесь, на земле.
Я покончил со вторым гамбургером и опять отхлебнул из бутылки пива. Те двое на углу теперь держали негра за руки, и один из них бил его по лицу, а я видел, как Ибрагим, который был на голову выше бьющего, изворачивается всем телом, но тот всякий раз попадает в цель, хотя меньше ростом и легче.
— Н-да, — сказал я. — Турист, стало быть, пошел дальше, а я поплелся на пляж, чтоб немного поспать. Там кантовался один псих, который днем караулил шезлонги и тут же ночевал все лето, а я к нему ходил, и он разрешал спать на шезлонге до самой зари. Я потащился к нему, и он дал мне шезлонг, но меня быстро разбудили. Малый, которого я зацепил, привел с собой двух дружков, и они поинтересовались, что я предпочитаю: пойти в полицию и признаться в нападении с целью грабежа или прокатиться с ними за город. У них, понимаешь ли, имелся джип.
Я подошел к окну и открыл его. Те двое, на углу, уже угомонились, а негр стоял, повернувшись к стене. Я часто видел его ночью стоящим неподвижно лицом к стене; не знаю, что на него нападало.
— Ты зачем открыл окно? — спросил Роберт. — Здесь ведь хороший воздух.
— Я разве говорил, что собираюсь проветривать?
— Тогда почему тебе понадобилось открывать?
— Потому что дождь перестал, — сказал я и высунулся наружу. — Может, высмотрю какую собаку.
— Собаку? Сейчас? Собака нам понадобится дай бог через месяц.
— Мне она понадобится сейчас, — сказал я. И продолжал, повернувшись к нему спиной, глядеть в темноту; но видел только негра, который стоял лицом к стене, неподвижный, как дерево в глубокой долине, где не бывает ветров и бурь; никакой собаки я не увидел. — Нет ни одной, — сказал я. — Все спят. Я бы тоже спал, если б мог.