- Мы там парочку пидаров раскулачили.
- Это как? - вяло спросил я.
- Чего? - удивился Матвей, тоже никуда не ходивший.
- А нехер сосаться в палатке, куда люди за пойлом лезут, - довольно осклабился Ромка, плюхнувшись рядом с Павлом на бревно. - Ну, мы их пару раз прямо по палатке палкой приласкали, чтобы типа о гостях предупредить. Они и выдали нам эту штуку.
Он поставил на землю полуторалитровую пластиковую бутылку прозрачной жидкости. Пашка оживился:
- Спиртяга бодяженный. Но нам хватит.
- А чего те? - спросил Матвей.
- Ничего, - Ромка пожал плечами. - Мы их звали к себе, они сказали, что подумают.
Я слушал этот трёп и ощущал жар в голове. Если же сильные люди, способные быть самими собой. Почему я не могу? От этого стало муторно. Поднявшись с туристической пенки, на которой вялился последний час, я неспешно побрёл под дождь. Голос Матвея заставил на мгновение застыть:
- Ты куда, Вов?
- Пройдусь, - вяло ответил ему, махнул рукой и пошагал дальше в дебри леса, чувствуя, как пылает голова от бешеных мыслей. Рисковать дружбой с этим парнем не собирался, так что и рассказывать что-либо не было желания. Вот только странный серьёзный взгляд Матвея охолодил спину. Неужели он что-то подозревает обо мне? Когда я через полчаса вернулся в лагерь, оказалось, что один из местных мальчишек принёс новость. Объявлено штормовое предупреждение, и нам предложили покинуть остров, пока это возможно. Конечно, первым делом отправили девчонок и малых, мало ли что. Потом уже сами стали сворачивать лагеря. Выбраться с острова успели все. Но выбираться в родной город было поздновато. Всей толпой остановились на ночь у наших друзей, живших в краевом центре. На съёмной квартире поместились шумно, весело. По пути опять затарились спиртным. И понеслось по новой. Не помню, что и как, но ночью проснулся от странных ощущений. Народ дрых на полу, на диване, на креслах. Я лежал на куртках посреди комнаты, а под футболкой нервно блуждали горячие ладони. Ошалев от этого, я дёрнулся и развернулся. Это был Матвей. Правда, он тут же притих. Закрытые глаза, ровное дыхание, вроде бы просто во сне… Или нет? Я осторожно выбрался из-под его замершей руки. Чёрт, как же всё странно-то. Покурив на балконе, я вернулся в ряды спящих.
Утром народ начал растворяться в будней жизни. Кто-то решил поехать домой на утреннем междугородном автобусе, кто-то объявил, что есть дела в крайцентре, кто-то просто отправился гулять. Лето, каникулы. Я на работе взял на время игры отпуск без содержания. Всё путём, в общем. Ближе к обеду, сидя на балконе с сигаретой в руке, я бездумно смотрел на пустырь, рядом с которым стоял дом. Балконная дверь скрипнула, пропуская Матвея. Я покосился на него, ощущая внутри тянущее нечто. Он улыбнулся солнцу, проглянувшему сквозь тучи, и сказал:
- Ну, мы вчера и отожгли.
- Это точно, - я усмехнулся. А на коже под футболкой затеплились памятные касания. Чёрт, чёрт, чёрт… Что это такое? Сил смолчать не нашлось. И я спросил:
- Ты зачем ночью меня лапал, Матвеище?
- Чего? - он вытаращился на меня. - Да ни в жисть!
- Лапал, лапал, - покивал я.
- Не помню, - озадаченно сказал Матвей.
А я с тоской медленно выдохнул, отпуская надежду сдыхать в подворотне. Что ж, значит, так тому и быть. Перевести всё в шутку и сделать вид, что всё в норме, ничего не стоило. Кроме ещё одного кусочка еле живого сердца. Но кому до этого есть дело? Не терять же друга из-за собственных придурей…И жизнь потекла дальше безмятежной серой лентой. Мне не привыкать.
Комментарий к Глава 12. Ролевые игры - они такие…
Кто-нибудь узнал события в главе?
========== Глава 13. Проверяльщик, однако. ==========
Вступление-тринадцать.
Кто виноват в изломах жизни? В тех странных вывертах, что заставляют людей ломать устоявшийся быт? На этот вопрос нет ответа. Есть только процесс. Лето пролетело быстро, потом Новый Год, новое лето… Осенью 2003-го Матвей познакомил нас со своей девушкой. Он привёз её из краевого центра, где учился, на “смотрины” к приёмным родителям. Нежная тонкая ранимая красавица не смогла вписаться в нашу шумную галдящую толпу полупанков-полуалкоголиков студенческого периода. Хотя и честно пыталась. Мы все всё понимали и старались помочь Алёне. Я же при этом с некоторой тоской вспоминал лето, когда мы с Матвеем вдвоём дурили, искали ему квартиру, работали где придётся… Не могу понять до сих пор - что это было? Но я знал, что рядом с ним хорошо. Этого хватало. А потом пришла осень, появилась Алёна, а я поступил на заочный факультет фотожурналистики в университете регионального значения. Впереди замаячили очередные новогодние праздники, не первые и не последние.
Глава 13.
Проверяльщик, однако.
В тот Новый Год Матвей пропал. Можно даже сказать – без вести. Они с Алёнкой почему-то поругались прямо в праздничную ночь. И он ушёл в снег, на чёрные улицы. Больше его никто никогда не видел, даже родная сестра, живущая в райцентре. Не знаю, что да как. Уехал ли он просто куда-то, или всё-таки не довели до добра его тёмные делишки, в разговорах о которых он только посмеивался и отмахивался. Не могу сказать. Моя же заочная учёба вдруг выявила ещё одного такого же, как я, «студента» в компании. Витька, с которым мы не очень-то дружили, хоть и были в одной тусовке, шумно и весело превратил мою вторую сессию, случившуюся в январе-феврале после того странного Нового Года, когда пропал Матвей, в нечто бешеное и неформальное. Начать стоит с того, что в первый же вечер нашего приезда в заснеженный райцентр мы буквально нажрались водяры и глухой ночью поехали по моим родственникам… До сих пор стыдно, да уж. Короче, у одной из моих тёток мы и заночевали. А утром я заикался и краснел, пока Витька приводил себя в порядок в ванной комнате. Ничего, пережили. Всякое в жизни бывает. И с того дня мы стали с Витькой сближаться. Потихоньку, незаметно, спокойно. И в июле, во время ночной прогулки по аллее в центре нашего городка, нас накрыло.
Лёгкая морось не мешала нам в тот вечер напиваться пивом и болтать обо всём на свете. Когда наша компания откочевала от одного из городских домов культуры в сторону автобусной остановки, мы с Витькой как-то незаметно откололись от народа и устроились на лавочке под деревьями между фонарями освещения. Витька тут же улёгся, положив стриженую голову мне на бёдра, я же расслаблено на полном автомате погрузил пальцы правой руки в его лохмы. Мы разговорились о планах на следующую сессию, на грядущую большую игру а-ля «Зарница», на жизнь. Мимо нас шнырял народ, некоторые чего-то косились, но мне было плевать. Мне! Плевать… Это я сейчас понимаю, насколько мне тогда было хорошо. Насколько меня отпустили цепи страхов и как поникли сторожевые флаги. А тогда я просто жил.
Начало моросить, народу на аллее стало меньше. А мы всё так и сидели-лежали. Витька в какой-то момент приподнялся и на половине какой-то фразы ухватил меня за шею и заставил нагнуться. Наши губы встретились. В некотором шоке я отпрянул и уставился на серьёзного друга. А затем спросил:
- Что? Ты? Сделал?
- Не отрицай, Вов, - его глаза сверкнули в темноте. – Все у нас знают, что ты по мальчикам. И благодарны тебе, что не несёшь свои интересы в нашу компанию. Просто молчат. Им достаточно, что ты есть на этом свете, вот такой вот молчаливый, с тараканами и комплексами.
Не таких речей я ждал от него в ответ на вопрос. Но и это поразило до глубины души. Словно что-то хрупкое треснуло в душе, начав осыпаться осколками. В глазах что-то защипало. Я тяжело задышал, облизывая вмиг пересохшие губы. А Витька поднялся и уселся рядом, обняв за талию:
- Ты хороший… И давно мне нравишься.
- Я… - звуки колючками встали поперёк горла, - я…
- Пойдём, - он встал с лавочки, схватил меня за руку и увёл с аллеи. Помню, шли среди тёмных домов, мимо гаражей, ряд, второй, третий… Потом тропа на гребне сопок, разделяющих два микрорайона. И мокрая ночь вокруг, тёмные деревья, жёлтые огни города внизу. Тишина, такая странная, новая, пугающая. Ровная площадка в стороне от хоженой нити тропы. Куртка, которую Витька весь день таскал на случай долждя, полетела на землю, мы буквально рухнули на на неё, на колени лицом друг к другу. И целовались. Долго, исступлённо, жадно, словно пили и не могли напиться. Вместе. Сексом мы не занимались… Но уж наигрались друг с другом до усталости во всём теле. А спустя какое-то время его слова холодным ударом под дых: