А тетя Люся ушла к любовнику… Бросила дядю Сашу. Переждав и «передышав» первый всплеск эмоций, гнавший Таню немедленно ехать в институт, где работала Людмила Анатольевна, найти ее и уговорить вернуться, девушка приняла простое решение: если тетя Люся полюбила другого мужчину, это не делает Борькину маму хуже, ведь ни один человек, по определению, не может стать плохим из-за того, что любит кого-то, поэтому относиться к Людмиле Анатольевне Татьяна будет точно так же, как прежде, а принятое ею решение будет уважать как решение человека немолодого, разумного и сознательного. Татьяна Потапова, конечно, понимала разницу между «влюбился» и «бросил», но вполне трезво рассудила, что бросать жену с маленькими детьми, если влюбился в другую, — да, нехорошо и достойно порицания, а уйти от здорового взрослого мужчины, самостоятельного, имеющего заработок и не обремененного никакими семейными проблемами, совершенно допустимо. Тем более сам этот мужчина, как сказал Борис, тоже завел роман с актрисой Аллой Горлицыной, значит, жену не особо любит и ее уход воспримет спокойно. Борька, конечно, ужасно расстроился, и Таня очень ему сочувствовала. Но уже через пару месяцев все как-то успокоились и примирились с новой ситуацией. Рухнул привычный образ жизни и привычный образ родителей как прекрасной пары, только и всего, а в остальном-то — ничего страшного!
По дороге от метро до дома Татьяна зашла в овощной магазин за луком и консервированным горошком — последними недостающими компонентами для запланированных салатов. Все остальные овощи были отварены еще накануне, кроме тех, разумеется, которым полагалось по рецептуре оставаться сырыми.
— Девушка, где вы колбасу брали? — спросила бегущая по улице навстречу запыхавшаяся женщина, жадными глазами впившаяся в торчащий из Таниной сумки батон «Любительской». — В «стекляшке»?
«Стекляшкой» называли небольшой гастроном за углом.
— Нет, это на Смоленской, — ответила Таня.
— Ах, жалко как, — с досадой произнесла женщина, — мне колбаса нужна, я уже все магазины в нашем районе оббегала — нигде ничего.
Татьяна перехватила сумки поудобнее и пошла дальше. В вопросе женщины не было ничего необычного. Почти все, кто занимался домашним хозяйством, на улицах шарили глазами по сумкам прохожих и, как только замечали нужный продукт, спрашивали: «А где вы брали?..» Могли при этом еще спросить, много ли народу и большая ли очередь. Что ж поделать, если в магазинах пустоты на прилавках постепенно заменяют собой поддоны и лотки с жалкими остатками продуктов… Жизнь такая, все выкручиваются, как могут.
Дома она едва успела переодеться и повязать фартук, как появился Борис, тут же кинувшийся помогать. К приходу гостей накрытый стол радовал разнообразием красок и запахов. Яркая блондинка Леночка, одноклассница Тани, та самая, которая теперь встречалась с Борькиным другом, оперативником по имени Стас, предложила посвятить вечер проводам невесты.
— Все, Потапова, — громко и весело заявила подруга, — последние денечки гуляешь! Сыграете свадьбу — и ты впряжешься в быт по полной. Еще сто раз пожалеешь, что замуж вышла!
Все смеялись, было как-то легко и радостно, танцевали под записанные на магнитофон песни в исполнении Тото Кутуньо, Пупо, Рикардо Фольи… Итальянскую эстраду Татьяна любила, особенно нравилась ей песня, которую пел Клаудио Дамиани: «Quando l`amore non cépiu» — «Когда любви больше нет». Итальянского языка Таня не знала, и сначала ей просто очень понравились мелодия и быстрый напористый ритм, но однажды к ним с Борисом в комнату вошел Александр Иванович, услышал песню, которая постоянно звучала с магнитофонной ленты, и с ходу перевел несколько строк: «ты не знаешь, что делать дальше, ты хочешь умереть, но жизнь на этом не заканчивается, у тебя еще будут дни, которые нужно прожить, земля все еще вертится, небо все еще голубое…»
— Вы знаете итальянский? — поразилась тогда Татьяна.
— Никогда не изучал этот язык, — рассмеялся Александр Иванович. — Зато я добросовестно зубрил латынь в университете, и этих знаний вполне достаточно, чтобы через два слова на третье понимать итальянский.
Текст песни задел Татьяну за живое, и она попросила Орлова продиктовать ей ту строчку, которая в переводе звучала «жизнь на этом не заканчивается». В правописании Александр Иванович уверен не был, поэтому Таня записала итальянские слова кириллицей: так было легче запомнить. С тех пор фраза «Ma la vita non finisce qui» стала у нее одной из наиболее часто повторяемых, особенно когда возникали неприятности или проблемы.