Доехав до нужной станции, поднялись на эскалаторе, вышли на улицу.
— Куда теперь? — спросил мужчина.
Значит, все-таки провожает… Ну и славно. И очень кстати: во втором часу ночи Вера не рискнула бы ходить по своему району одна.
— Теперь пешочком минут двадцать, троллейбусы уже не ходят.
Тротуары были скользкими, и Вера ждала, что незнакомец предложит взять его под руку, но он не предложил, просто шел рядом, увлеченный беседой. Внезапно в голову пришла мысль: если этот человек живет не здесь, а в другом районе города, то как он собирается попасть домой? Надеется поймать такси? Но если у него есть лишние деньги, то почему он полчаса мерз в Бескудниково на остановке с риском опоздать на последний поезд метро?
Вера Леонидовна не успела додумать мысль до конца, потому что они подошли к ее подъезду.
— Пригласите? — спросил незнакомец.
И Вера с ужасом и растерянностью вдруг поняла, что именно этого и ждала. И хотела этого. Потому и сердилась, и раздражалась. Не на попутчика этого она сердилась, а на саму себя, на свои странные и такие неуместные побуждения и скрытые желания. Нет, ей не нужен был мужчина, и гормоны тут совершенно ни при чем. Ей не нужен был секс, от которого она изрядно подустала за годы своего последнего романа. Костя был замечательным, но ему нужна была жена, он хотел полноценную семью и детей, а Вера Потапова в роли его супруги себя не видела, да и детей рожать поздно. С Костей они расстались мирно, и сейчас он уже живет с молодой женщиной, которая готова стать его женой и матерью его деток.
И даже душевное тепло — это не то, ради чего она готова впустить в свой дом незнакомца.
Ей нужна ситуация. Обстоятельства. Другая картина мира. Другая сторона жизни. Что-то совсем не похожее на диссертацию, работу, болезни и больницы, безденежье. Ей нужно хотя бы на два часа перестать быть подполковником милиции Верой Леонидовной Потаповой, старшим научным сотрудником, матерью невесты и хозяйкой неотремонтированной квартиры.
— Приглашу, — кивнула она. — Если вы не боитесь разрушенного жилья. Я ремонт затеяла, но пока все застопорилось.
— Мы никого не побеспокоим?
Вера насмешливо посмотрела на него: опомнился! Раньше надо было спрашивать… Ну что ж, если он и вор или грабитель, то ему ясно дали понять, что брать в квартире нечего, кроме ведер с краской и обоев в рулонах.
— Вы ведь и без того уверены, что я живу одна, — ответила она, открывая дверь подъезда. — Между прочим, я даже имени вашего не знаю, а вы — моего.
Он шагнул следом за ней, взял за плечи, развернул к себе и крепко обнял.
— А так даже лучше, — прошептал он Вере в самое ухо. — Познакомиться мы всегда успеем.
«Ну вот, — подумала Вера, — все быстро и просто. Я совсем ничего о нем не знаю: ни как его зовут, ни чем он занимается, ни где живет. В Москве? Или приезжий, которому негде переночевать?»
Пока поднимались в лифте, она прислушивалась к себе, пытаясь уловить признаки возникновения той самой «химической реакции между мужчиной и женщиной», о которой так много написано в книгах. Никакой химии, никакой тяги к нему она не ощущала. Только огромную усталость и оглушительное желание убежать из повседневной серости в яркую картинку.
Она не зажгла свет в прихожей: едва они переступили порог квартиры, Вера оказалась в его объятиях. Она вдыхала чужой запах тела, чувствовала на себе чужие руки, торопливо, но довольно ловко раздевающие ее, слышала чужое дыхание и не переставала удивляться своему безразличию. Она впустила в дом незнакомого мужчину, она позволяет ему себя обнимать и целовать и даже собирается лечь с ним в постель, не зная о нем ровно ничего, кроме того, что он умный и интересный собеседник. Она что, с ума сошла? А если он маньяк, специализирующийся как раз на дамах предпенсионного возраста? Тогда он ее просто убьет. Ну и пусть. Как будет — так и будет. Хорошо, что темно. Света из окон вполне достаточно, чтобы дойти до дивана и ни обо что не споткнуться. Хорошо бы, конечно, принять душ, но тогда придется включать электричество, и все разрушится.
Серая промозглость рассвета постепенно заполняла комнату, делая предметы хорошо видимыми. «Как фотобумага под действием проявителя», — подумала Вера, лежавшая с открытыми глазами рядом с мужчиной, с которым провела ночь, но имени которого так и не узнала. Мужчина спал крепко, и во сне его худощавое тонкое лицо казалось осунувшимся и недовольным.