Люди не созданы для космоса. Мы целиком и полностью адаптированы к жизни на Земле. Невесомость притягивает нас своей новизной, но те, кто ее достигает, очень скоро начинают мечтать о ходьбе. Как-то Лавейкин сказал нам: «Только в космосе понимаешь всю невероятную прелесть возможности ходить. Ходить по Земле».
А Романенко скучал по запаху Земли. «Вы можете себя представить замкнутыми в машине хотя бы только на неделю? Все начинает пахнуть металлом, краской и резиной. Когда девушки писали нам письма, они сбрызгивали их французскими духами. И мы обожали те письма. Даже верили, что если понюхать письмо от девушки перед тем, как ложиться спать, то непременно увидишь хорошие сны». Романенко выпивает свой виски и просит извинить. На прощание он вновь обнимает Лавейкина и пожимает нам руки.
Я пытаюсь представить, как сотрудники НАСА наполняют грузовой корабль мешками любовных писем. Лавейкин говорит, что это правда и девушки со всего Советского Союза писали космонавтам письма.
«За девушек!» – восклицаю я, и стаканы вновь поднимаются.
«Женщин действительно не хватает, – говорит Лавейкин. В отсутствие Романенко он куда откровеннее. – Вместо этого ты видишь только эротические сны. И так на протяжении всего полета. Мы как-то даже обсуждали с ИМБП, нельзя ли нам взять на борт что-нибудь из секс-шопа».
Я поворачиваюсь к Лене. Что это значит? «Искусственную вагину?»
Лена уточняет: «Имитатор».
Лавейкин на всякий случай повторяет по-английски: «Резиновую женщину». Надувную куклу. Наземное управление, правда, отклонило такую идею. «Они сказали, что если мы собираемся этим заниматься, то это должно быть отражено в нашем расписании».
«У нас даже есть одна шутка. Вы ведь знаете, что мы получаем всю еду в тюбиках?» Да, я знаю. В магазине сувениров при музее можно даже купить такой тюбик с борщом. «Есть белые и черные тюбики. На белых написано «Блондинка», а на черных – «Брюнетка». Но, пожалуйста, не подумайте, что в космосе все только и делают, что думают о сексе. Это будет стоять в списке проблем где-то во-от здесь, – он проводит пальцем по воздуху сверху вниз и останавливается на уровне колена. – Это, скорее, как приятное приложение к списку. Но вы правы, 500 дней полета поднимут этот пункт гораздо выше». Он твердо верит, что экипаж «Марса-500» должен состоять из пар, чтобы снижать уровень напряжения, которое неизбежно в таком длинном полете. Норберт Крафт говорил о том, что НАСА рассматривала возможность отправить в космос супругов, но, когда спросили его мнение, он высказался против такой идеи и объяснил это тем, что в такой ситуации перед астронавтом может стать выбор: подвергнуть риску супругу или супруга или же рисковать исследованиями. А астронавт Эндрю Томас, супруга которого Шеннон Уолкер тоже является астронавтом, сообщил мне еще одну причину, по которой НАСА отказалось от идеи с женатыми парами: в случае крушения или взрыва они не хотят, чтобы какая-нибудь семья страдала от двойной потери, особенно если в этой семье есть дети.
Лавейкин выслушал меня, а затем добавил: «Совсем не обязательно, чтобы они были женаты».
«Да, это ведь совсем другое дело, – говорит Лена. – Вы вернетесь на Землю, и ваша жена должна будет понять, что там была другая ситуация, другие правила, другой вы».
Лавейкин смеется: «Моя жена – очень мудрая женщина. Она поймет и скажет, мол, ты ведь и на Земле не святоша, чего же ожидать от тебя в космосе?»
Думаю, с этим Крафт бы согласился. Он говорит, что поддерживает идею об отправке на Марс немоногамные пары – не важно, геев или людей с традиционной ориентацией. «[Космические агентства] стараются быть достаточно либеральными в своем отношении к сексуальной ориентации астронавтов», – отмечает он. Эндрю Томас полагает, что во время полета на Марс может произойти что-то похожее на происходящее во время экспедиций в Антарктиде: «Очень часто участники таких экспедиций разбиваются на пары и вступают в отношения сексуального характера, которые длятся в течение всей экспедиции. Они это делают для того, чтобы найти некоторую «точку опоры», поддержку, что поможет им пройти сквозь все трудности и лишения. Но с окончанием работы экспедиции все отношения заканчиваются».
На протяжении семнадцати лет в Антарктиде работали только мужчины. С женщинами, прошу прощения, ассоциировали только проблемы: рассеянное мужское внимание, распущенность и ревность. Так было вплоть до 1974 года, когда в составе зимней экспедиции станции «Мак-Мёрдо» наконец-то появились женщины. Одна из них, правда, была 50-летней незамужней биологиней, изображенной на фотографии с золотым крестиком поверх гольфа, а другая – монахиней.