– Пустите его!
Она озирается по сторонам, но Катя успела исчезнуть. Во дворе одинокого деревянного дома на окраине городка, у леса – несколько полицейских машин. В доме Кати достаточно тихо и спокойно. Внутри – узкая кровать, плитка. Все просто, аскетично, выделяется свадебное платье – старое, грязное, – висящее на плечиках на стене. За небольшое зеркало заткнута фотография. Меглин мельком смотрит на нее.
– Почему она здесь жила? В лесу практически?.. От дороги далеко, от работы. – Есеня озиралась по сторонам.
– Так хорошо же. Не слышно ничего.
Меглин увидел царапины от сошек на подоконнике. Открыл окно и встал на корточки, вглядываясь в даль.
– И не видно.
– Оружия в доме нет. – Есеня вышла из дома.
Следом за ней вышел Меглин и, не разбирая дороги, направился к лесу. Санитары дернулись за ним, но Есеня их остановила:
– Сама!
Она шла за ним, спотыкаясь, судорожно шаря лучом фонаря в ночной темноте. Меглин падал, делал пару движений на корточках, снова поднимался на ноги, шел, шатаясь. Он шел по извилистой, почти заросшей тропинке в лесу, уклоняясь от лезущих в лицо веток. Есеня шла за ним и впечаталась в него, когда тот резко остановился у выхода на широкую прогалину.
– Ну, здравствуй, Катенька.
Свет фонарика высвечивает силуэт человека, а Есеня подсвечивает фонариком и, выхватив пистолет, целится в фигуру манекена с наклеенной на голову распечаткой человеческого лица. На поляне выстроена целая армия манекенов. Полтора десятка. Израненные пулями. В каждом не менее двадцати отверстий, у многих не хватает рук, голов, и отбитые руки, головы лежат на земле, покрытые листьями и травой.
– Посвети… Он? – Меглин достает из кармана фото, взятое в доме Кати. На фото за столом, заставленным выпивкой и закусками, – несколько молодых мужчин с короткими стрижками. Среди них – человек с фото на манекене; и один, выделяющийся из всех, – блондин с длинными волосами, разделенными на косой пробор и закрепленными тесемкой.
Есеня с Меглиным, вернувшись из леса, сели по машинам. Они направились в сторону свадебного салона. Подъехав к зданию, они остались ждать. Санитары дежурили на улице. Есеня осунулась от бессонной ночи. Меглин, кажется, напротив, нисколько не устал, а находился на пике возбуждения – ритмично качая головой, шевеля губами, говоря с самим собой, не отрывая взгляда от фотографии.
– Что ты там нашел?
– Я его знаю.
– Мишень?
– Вот этого. Чингачгук. – И показал на длинноволосого блондина с тесемкой.
– Кто это?
Меглин не ответил, поглощенный фото. Есеня выхватывает его.
– Объясни хотя бы – чего мы ждем?! Мы всех опросили уже.
– Кого не видят, тот знает больше всех.
Меглин резко открыл дверь, увидев, как к закрытому салону подошла и открыла его уборщица. Есеня и Родион прошли за ней. Женщина в сером халате сидела на уголке стула продавщицы, перебирая руками подол. Она была растерянна и смущена.
– Галина Ивановна, что она вам еще рассказывала?
– Да ничего. Муж у ней умер недавно. Или погиб, как там у них получилось, не знаю. Говорила, женились скромно. Денег не было на платье. Сама шила.
Уборщица вдруг засмеялась.
– Что? Нам скажите, вместе посмеемся. – Меглин улыбнулся.
– Да она… Рассказывала, они, значит, как поженились, пошли замки вешать на мост. Ну, чтоб вроде как навсегда у них… А замок муж старый взял. Из дома. Не закрывался он! Они, значит, на мосту стоят, говорит, а ей холодно, платье газовое, а он никак закрыть не может! Заржавел, замок-то!
– И что?
– Ничего. Он так замок оставил. Не верю я, говорит, в эти приметы все. Ну и вон как оно вышло. А вы в приметы верите?
После этого разговора Есеня поехала в отдел, ее ждал Худой для доклада ситуации. Она докладывала Худому в его кабинете, иллюстрируя рассказ фото и сканами документов в компьютере.
– Меглин как?
– Нормально. Для его состояния.
– Я не об этом. Он… сечет? Как раньше?
Есеня в ответ кивнула головой.
– Суворова – фамилия по мужу, девичья у нее Марецкая. Муж, Суворов Владимир, пятьдесят девятого года рождения, четырежды судимый за бандитизм.
– А сейчас он где?
– Повесился. Но на всех мишенях – его лицо.
– Высокие отношения. Где сидел?
– В Пермской области.
– Куртку возьми. В Перми сейчас холодно.
В провинциальном аэропорту сел самолет. Пермская область встретила Есеню холодом. В салоне «Нивы» ее ждал сотрудник местного МВД. Она села к нему в машину.
– У вас тут женские зоны тоже есть?
– Есть. И общего режима, и строгого, и особого. Край у нас такой.
– Какой?
– Такой.