“Догадайся за что”, — гласили неаккуратные печатные буквы.
========== Берег надежды ==========
— То есть кто на него напал, Игорь не знает, — подытожила Ира и отвернулась к окну, задумчиво постукивая карандашом по столешнице.
— Найду — урою, — тяжело произнес Савицкий, хмуро встретив сочувствующий взгляд жены.
— Ром, мы их обязательно найдем, — твердо пообещала Ирина и обратилась к Паше: — Зацепки есть? Какие-нибудь свидетели? Ну хоть что-то?
— Вот это самое хреновое. Камер в том клубешнике в помине нет, ни в помещении, ни на улице. Друзья Игоря говорят, что тот ни с кем не ссорился, тусили мирно…
— А мне все эта записка покоя не дает, — перебила Измайлова. — “Догадайся за что”. По-моему, похоже на месть.
— Так ты думаешь, что… — медленно начала Зимина и решительно качнула головой: — Нет, не может быть. Об этом знали только свои. Если только…
— Если только кто-то нас не слил, — тихо договорила Лена.
— Может, объясните? — вклинился Савицкий, переводя вопросительный взгляд с одной женщины на другую.
— Если у Игоря ни с кем не было конфликтов, то напрашивается только один мотив. И то, что случилось это вскоре после того, как вы с Пашей отоварили этого мажора…
— Так ты думаешь, это за него? — помрачнел Рома. — Только пара маленьких вопросов: кто и откуда мог узнать?
Вопросы повисли в напряженной тишине, оставшись без ответов. Догадки, почти одновременно возникшие у каждого, никто так и не решился озвучить.
— И что будем делать? — первым нарушил молчание Ткачев.
— Искать, — последовал лаконичный ответ.
***
— Марк Андреевич? Какими судьбами? — Ирина выдавила улыбку и, скрыв вздох, принялась отпирать кабинет, каким-то шестым чувством предугадав, что разговор будет не слишком для нее радостным.
— Ирина Сергеевна, вы ведь знаете о случаях с кислотой у вас на районе? — без лишних предисловий начал Забелин. “Еще бы”, — хмуро подумала Ира, вспоминая больничный коридор и отчаянно плачущую Веру. Тщательно поправила пачку бумаг на столе и после спокойно ответила:
— Разумеется. А что случилось?
— Дело в том, что я теперь веду дело о смерти того мальчика, Вовы Васильева, который умер от ожогов. И мне кажется, ваши опера могли бы мне помочь. В виде взаимовыгодного сотрудничества, так сказать.
— А разве вам недостаточно того, что есть в деле? — полковник недоуменно вскинула брови. — Мы вам честно передали все материалы. И потом…
— … Вы не понимаете, в чем взаимовыгодное сотрудничество? — В ярко-голубых глазах следователя заплескался откровенный смех. — А вы не промах, Ирина Сергеевна.
Ира лишь мило улыбнулась, непринужденно пожав плечами, — мол, ну а как же иначе?
— Ну хорошо, — посерьезнел Марк Андреевич. — Если ваши люди помогут мне, я попытаюсь снова поднять дело Вайнер. Обещать, конечно, ничего не могу, но по мере возможности…
— Ну что ж, я согласна, — помолчав, кивнула Зимина. Рыжий локон, выбившись из прически, мазнул по щеке, и Забелин вновь улыбнулся. Нет, очаровательная все-таки женщина товарищ полковник…
— … Марк Андреевич просит нас о сотрудничестве.
Ткачев неприязненно окинул взглядом излучавшего дружелюбие отглаженно-чистенького типа, проглотив ехидный вопрос: какая такая уважительная причина не позволила Марку Андреевичу ознакомиться с переданными ему материалами дела?
— Я, конечно, понимаю, что вы сделали все, что было нужно, — обаятельно улыбнулся Забелин, ничуть Пашу не впечатлив. — Но мы же с вами понимаем, что не всегда все оказывается в деле: чему-то не придали значения, что-то упустили… Да и времени у вас не так много было, дело почти сразу нам передали.
Паша с непроницаемым лицом выслушал вежливые расшаркивания, под грозным взглядом Ирины Сергеевны поборов желание послать отглаженного куда подальше: им с Ромычем сейчас и так головняков хватает.
— В общем, Ткачев, я на тебя надеюсь, — подвела черту полковник, строго посмотрев на Пашу. — Взаимовыгодное сотрудничество, как говорится, — это святое.
Капитан выдал неискреннюю улыбку из арсенала тех, которыми пугал задержанных, и воспитанно осведомился:
— Так чем я вам могу помочь, Марк Андреевич?
***
— Да ты хоть понимаешь, с кем свя… — парень захлебнулся недосказанной фразой, согнувшись от боли и тяжело дыша.
— Понимаю, — Савицкий брезгливо вытер кровь с ладони о дорогую рубашку жертвы и продолжил, отвечая на риторический вопрос: — С последней мразью. Я же ведь знаю все о твоих подвигах. И в Питере, и здесь. Но когда вы со своим гребаным дружком тронули моего сына…
— Никого мы не трогали! — истерично вскрикнул Баринов и тут же закашлялся.
— А если подумать? — вкрадчиво переспросил Рома и повертел в руках биту. — Чего ты из себя героя строишь, не пойму?
— Да я… — начал было Баринов и вздрогнул — удар биты пришелся аккурат по почкам.
— Слушай меня, сучонок, — медленно и четко проговорил Савицкий, приподнимая парня за волосы. — У тебя есть два пути: либо ты говоришь мне все прямо сейчас и остаешься относительно цел, либо я отобью тебе все, что только можно, и никакой прокурорский папенька тебе не поможет. Тебе вообще ничто не поможет. Твой выбор?
— Я скажу! Я все скажу! Только не трогайте меня!
Рома устало откинулся на спинку сиденья, пытаясь унять дрожь в руках. Все, услышанное за без малого час “разговора по душам”, выбило из колеи даже его, немало повидавшего за все время работы опером. Баринов не утаил ничего: ни имен тех, кого они с Ведищевым наняли, чтобы отомстить за своего дружка; ни своих прежних подвигов. У Савицкого в голове не укладывалось, как относительно здоровые психически люди могли придумать такое: спорить на случайную девушку, чтобы затащить ее в постель, независимо от желания той; избить и измучить ни в чем неповинного человека лишь потому что проиграли спор; изуродовать неизвестных совершенно людей, переводя своих жертв на карты… Если мотивы насильников, садистов, убийц еще как-то худо-бедно можно было понять, объяснить, то здесь… Рома просто не мог поверить, что все, услышанное им, — правда, тем более чудовищная, что ее просто невозможно обосновать логически.
Савицкий тяжело вздохнул, отбрасывая окровавленный платок, и, даже не взглянув в сторону стройки, где остался избитый Баринов, резко нажал на газ. Больше всего хотелось домой.
— Ром, ты чего так долго, случилось что… — Лена замолчала, встречаясь с тяжелым, усталым взглядом мужа, замерла у двери в спальню, не в силах скрыть тревогу. Рома тоже смотрел ей в лицо, словно что-то осознавая, затем шагнул вперед, порывисто прижав жену к себе. Измайлова не произнесла ни слова, не забросала вопросами, заметив сбитые костяшки, кое-как оттертую с ладоней кровь. Все поняла и так, и тревожить глупыми, ненужными причитаниями посчитала лишним. Только крепче прижалась, осторожно обняв за плечи. Рома вздохнул, ощутив такое нужное тепло, такой родной запах, словно узнавал это все впервые. И колотившая изнутри дрожь вперемешку со злостью утихли, улеглись, словно волны после бурного шторма. Он дома, он с ней. А все, что происходит, можно пережить.
***
Как-то неожиданно для себя Паша полюбил ночные поездки. Ему нравились полупустые дороги, огни фонарей и редких встречных машин, отражавшиеся в стеклах, нравился сумрак ночи и то особое состояние, которое бывает лишь в темное время суток, состояние отвлеченности и легкости сознания, когда усталость окутывает настолько, что не остается возможности для лишних, мучительных мыслей. Наверное в этом и состоит прелесть ночи.
Откуда взялась та машина, Ткачев так и не понял. Еще мгновение назад шоссе было абсолютно пустым, а уже в следующее навстречу на предельной скорости вылетел автомобиль. Паша ничего не успел как следует разглядеть, лишь нога на автомате вжала в пол педаль тормоза. А следом послышался треск разлетевшегося стекла, руки выпустили руль, и темнота сомкнулась над головой.
========== Переменная облачность ==========
— Паш, очнись! Да очнись же ты! — Чьи-то руки осторожно приподняли его голову, спина ощутимо соприкоснулась со спинкой сиденья, и Ткачев с трудом открыл глаза, пытаясь сфокусировать уплывающий взгляд. Еще некоторое время понадобилось, чтобы различить в полумраке рыжие локоны и осознать происходящее. Прохладная ладонь коснулась лица, провела по волосам и затылку.