— Ничего не болит? Голова не кружится? — Ткачев с уверенностью решил, что неподдельная тревога в голосе Зиминой ему просто померещилась — нехило все-таки головой приложился. — Еще опера с сотрясением мне не хватало, — пробурчала тем временем полковник, словно оправдываясь, и наконец догадалась включить свет в салоне. Окинула Пашу критическим взглядом, видимо, оценивая не то степень его вменяемости, не то масштаб увечий, и потянулась к аптечке.
— Куртку снимай, — приказала не терпящим возражений тоном.
— Чего? — вконец растерялся Паша.
— Чего-чего, порезы тебе обрабатывать буду, тебя стеклом изрешетило, сам не чувствуешь? — протараторила Ирина Сергеевна и укоризненно, словно на неразумного ребенка, уставилась на капитана: — Ткачев, тебе аптечка зачем вообще нужна?
Паша перевел взгляд на практически пустой чемоданчик и почувствовал, как к щекам приливает жар: кроме нескольких разноцветных пакетиков внутри не имелось ничего.
— Так я это… не болею никогда, — промямлил капитан, под насмешливо-снисходительным взглядом начальницы теряясь еще больше.
— Господи, ох уж эти мужики, — тяжело вздохнула Ира и распахнула дверцу, выбираясь из салона.
На пузырек с йодом в руках начальницы Паша смотрел со священным ужасом, но, загипнотизированный ироничным взглядом, покорно стянул куртку, а затем и футболку — выслушивать остроумные замечания не хотелось совершенно.
— Ну как маленький, — проворчала Ирина Сергеевна, когда Ткачев шумно вздохнул и стиснул зубы, едва не зашипев от боли — Зимина в роли медсестры не отличалась ни аккуратностью, ни простой гуманностью.
— Вам бы инквизитором подрабатывать, — поморщился Ткачев, когда плотная повязка больно стянула плечо.
— Не, ну если ты хочешь проторчать хрен знает сколько в больнице, я не настаиваю, — сердито откликнулась Ира, поспешно отнимая руку — одно прикосновение к Паше обжигало, словно у него под кожей яростно кипела раскаленная лава, а сердце, когда на мгновение задержала ладонь на груди, колотилось так, будто намеревалось пробить грудную клетку, вырываясь наружу. И эти странные, совершенно ненужные детали раздраженным протестом взорвались в мозгу: она не должна обращать внимания на это все!
— И объясняй потом, кто и за что хотел тебя подстрелить, — еще более недовольно добавила полковник, резко отодвигаясь и захлопывая аптечку. На Ткачева она старалась не смотреть.
— Хотел бы я это знать, — задумчиво сказал Паша, накидывая куртку, и повернулся к Ирине, вспоминая так и не заданный вопрос: — А вы, кстати, как тут?..
— А ты что, думаешь, это я тебя грохнуть хотела? — фыркнула Зимина, неловко пытаясь разрядить атмосферу подобием шутки. — Я тебя два часа ждала, потом звонила… Ну и решила прокатиться по маршруту, как чувствовала, что вляпаешься. Ты хоть что-то разглядел?
— Ничего. Машина моментально пролетела, я даже понять ничего не успел, ладно хоть затормозил… — Ткачев передернул плечами, представляя, что бы произошло, если бы пуля попала в цель, и автомобиль, потеряв управление, помчался по шоссе, прямо в ту сторону, где был крутой поворот.
— Что-то мне подсказывает, что это имеет отношение к нашему делу, — медленно произнесла Ира и перевела взгляд на измученного Пашу. — Вот что, сегодня с утра надо будет проверить камеры, может, номера засветились. И этих, мать их, мажоров, надо уже найти, поговорить по душам… — Зимина прервалась, отвлекаясь на телефонный звонок. — Да, Ром, что еще случилось? — Помрачнев, выслушала речь и раздраженно нажала отбой.
— Савицкий расколол Баринова. Тот сдал тех, кто Игоря избил. Может, в тебя те же стреляли? Надо бы их навестить.
— Ну так чего тянуть-то? — не очень-то по-доброму усмехнулся Паша. — Может, я прям щас…
— Ну какое “сейчас”? — Ира протянула руку, коснувшись его плеча, поправила воротник куртки, гася неуместную улыбку, готовую слететь с губ: такой, взбудораженный, рвущийся в бой, Ткачев был удивительно привычным, даже родным. — Поехали, тебе отдохнуть надо.
— А… — начал Паша, поразившись несвойственной теплоте во взгляде и мягкости в голосе, что так не укладывались в рамки поведения знакомой ему и понятной Зиминой.
— Да ничего с твоей машиной не случится. И не начинай нудить про “неудобно”, а то не посмотрю, что раненый!..
— Да понял я, понял, — улыбнулся Паша и первым вышел из машины. — Суровая вы женщина, Ирин Сергевна…
***
— Да ты такими темпами скоро у Зямы в спальне обоснуешься, — Савицкий хитро ухмыльнулся и, пользуясь не то что растерянностью, а полным офигением напарника, нагло стянул последний бутерброд. — Вон уже и о пропитании твоем заботится…
— Ром, иди ты знаешь куда?! — вспыхнул возмущением Паша, одарив друга сердитым взглядом. — Че за мысли извращенные вообще?
— О, от кого я это слышу! — театрально поразился Ромыч и откинулся на стуле, насмешливо рассматривая Ткачева, словно видел впервые. — Ты давай еще позаливай мне про “не в таком ключе” и “табу”.
— Вот именно, — еще сильнее завелся капитан, понимая, что друг нагло его провоцирует. — Это же Зимина!
— Ну это ж не диагноз, — философски изрек Савицкий, на всякий случай покосившись на дверь: начальство имело свойство возникать рядом в самый неподходящий момент. — Ты сам посуди: красивая, умная баба… “Табу”, блин… Когда это тебя останавливало, скажи на милость?
Паша лишь отмахнулся сердито, словно от назойливой мухи, и демонстративно уткнулся в бумаги. Однако заткнуть Савицкого оказалось нелегко.
— Или ты все об том об самом? Чего-то я тебя вообще не пойму, Ткач. Ты уж определился бы как-то в своем отношении. Или простил, или…
— Ром, пожалуйста! — страдальчески поморщился Паша, уже начиная уставать от нравоучений. Савицкий пожал плечами, но от колкости напоследок не удержался:
— Смотри, довыпендриваешься, уведут твою красавицу…
Тяжелая папка с бумагами ударилась уже в закрытую дверь.
========== Тучи сгущаются. I ==========
— Рома, а ты уже в курсе, что Баринов умер в больнице?
— И вам доброе утро, — невозмутимо отозвался Савицкий, отвлекаясь от компьютера и разворачиваясь на стуле.
— Это все, что ты можешь мне сказать? — осведомилась Ирина, скрестив руки на груди.
— Только не говорите, что вам его жаль, — поморщился Рома и, поднявшись, закрыл дверь, не желая привлекать лишнего внимания.
— Савицкий, ты правда ничего не понимаешь? — тон Зиминой стал совсем ледяным. — Ты же мне сказал, что…
— Я помню, что я сказал. Но на тот момент, когда я уехал, он был жив. Ну а остальное меня не касается. Туда ему и дорога.
Ирина тяжело вздохнула, зажмурившись от вновь накатившего приступа внезапной головной боли, и устало опустилась на диван. Помечтала, что неплохо сейчас было бы отправиться домой, выспаться, просто побыть в тишине, ни во что не вникать, не суетиться, не решать какие-то проблемы… и тут же сердито одернула себя, что все-таки начальница, не имеет права терять контроль над происходящим, самоустраняться от проблем.
— Ир, да не переживай, никто теперь суетиться не будет, раз старший Баринов сидит, — попытался утешить Савицкий.
— А если он что-то успел сказать? Если…
— Ну я же не идиот, чтобы светиться, — укоризненно заметил Рома и взглянул сочувственно: — Таблеточку дать?
***
— Ну как, помогли вам мои опера? — Ира покрутила в руках ложечку и отодвинула от себя креманку с мороженым, переходя к насущным вопросам. Забелин старательно размешал в чашке сахар и усмехнулся, бросив на женщину лукавый взгляд.
— Это такой тонкий намек на дело Вайнер?
— Вроде того, — рассмеялась полковник. — Вы очень догадливы, Марк Андреич.
— Ну, порадовать мне вас особо нечем. Единственная зацепка — записи с камер. Наши трое выходили из подъезда вскоре после убийства. Но вы же сами понимаете, это не доказательство.