— Спасибо, пока не нужно. — Усмехнулась, возвращая уверенность. — На обмывание звездочек-то хоть пригласишь?
***
Девять дней уже миновали. Больше не мелькали в прессе заголовки о загадочном убийстве сына бизнесмена Ведищева, не звонили с соболезнованиями — искренними и совсем наоборот — многочисленные друзья и всевозможные знакомые. Уже должен был наступить тот срок, когда приходит осознание, приятие страшной правды. Вот только Влада ничего не хотела понимать и принимать. Несколько дней истерики сменились по-настоящему безумной надеждой.
— Он вернется, обязательно, слышишь? — Жена впилась в него сумасшедшим взглядом лихорадочно блестящих глаз. — Ты же тоже знаешь, да?
Он ничего не ответил, молча вышел из комнаты сына, бесшумно прикрыв за собой дверь. Долбаные менты. Не способны ровным счетом ни на что. Сколько дней уже прошло, и все один ответ: работаем, но зацепок нет, спланировано грамотно… Безмозглые ленивые идиоты. Не подмажешь — с места не сдвинутся. Да и раньше было не лучше. Постоянно выкачивали бабки за всякую ерунду, выискивая преступление там, где его нет. То обвинили в наезде на какую-то малолетнюю дуру, наверняка обдолбанную или обкуренную, то заявили, что Макс кого-то хотел убить… Конечно, сын любил повеселиться и знал в этом толк, но кто из нас не творил глупостей в юности? Этим жадным идиотам просто нужны были поводы срубить как можно больше денег, вот и копали подкопы…
Ведищев достал телефон, не без труда найдя нужный номер. С этим человеком они не виделись очень давно.
— Алло, это я. Узнал? Вот и хорошо. Должок за тобой, помнишь? Вот и молодец, что помнишь… Помощь твоя нужна.
========== Сталь и стекло ==========
Отмечать решили самым ближним кругом: никаких грандиозных попоек, никаких загулов в несколько дней. Скромно после рабочего дня собрались в одном из свободных кабинетов, организовав нехитрый стол с небольшим количеством спиртного (большое количество Ирина Сергеевна, грозно хмурясь, изъяла из рук Фомина прямо у порога, велев не спаивать коллектив). Участковый, страдальчески вздыхая, занял свое место за столом, виновато пожав плечами на немой укор Савицкого — даже такое ответственное задание выполнить капитану оказалось не под силу.
— Ну что, друзья, — начала Ирина, едва суета немного улеглась. — Наконец-то у нас появился хороший повод собраться…
— И выпить, — с детской непосредственностью добавил Фомин, тут же нервно заерзав под прицелом обратившихся к нему взглядов.
— Я думаю, можно обойтись без долгих речей, — продолжила полковник, не обратив внимания на реплику участкового, и мимолетно улыбнулась Паше. — Все и так знают, какой Ткачев надежный напарник и хороший друг. И свои звездочки он действительно заслужил, доказал, что достоин их… В общем, Паш, за тебя, — завершила краткий монолог Зимина и опустилась на место.
— Ура! — дружно закончили остальные под аккомпанемент зазвеневших бокалов.
— Можно я скажу? — после очередной рюмки вскочил изрядно повеселевший Фомин и выдал: — А я предлагаю выпить за нашу замечательную Ирин Сергеевну, за нашу, так сказать, покровительницу, можно сказать, вторую маму…
— Фомин! — со смехом осадила полковник, вывернувшись из объятий совершенно растрогавшегося капитана. — Тебе уже хватит, похоже…
Шутки, перебиваемые взрывами смеха, очередные тосты, разговоры, то и дело переходящие на рабочие темы, остались позади. Ира спустилась на крыльцо, вдыхая свежий теплый воздух и запах цветущих деревьев, остановилась, наслаждаясь тишиной и отсутствием табачного дыма. На душе давно уже не было так спокойно и легко, как сейчас. Наверное, этого ей так часто не хватало: простых дружеских посиделок с самыми надежными и преданными людьми; понимания, что, несмотря на хроническое одиночество, ей есть на кого положиться и к кому обратиться за помощью в трудную минуту. А со всем остальным можно справиться.
— Ирин Сергеевна, может, такси вам вызвать?
— Да нет, я лучше прогуляюсь, — не оборачиваясь, бросила полковник. — Составишь компанию?
— С удовольствием, — с готовностью выпалил Паша и осторожно взял захмелевшую начальницу под руку — в темноте да на каблуках немудрено было навернуться. Задержал пальцы на обнаженном локте всего на пару лишних секунд и тут же себя одернул, приказав не увлекаться ни прикосновениями, ни мыслями о том, что прекрасно знает (и, черт возьми, помнит), что скрыто под форменной рубашкой, ненавязчиво облегающей изящный силуэт.
Ира благодарно улыбнулась, обласкав теплым взглядом сосредоточенное и немного смущенное лицо новоявленного майора, вновь подумав: как же замечательно, что он у нее есть. И осознание, такое очевидное, но пришедшее лишь сейчас, изумило ее. Удивительно ясной и незамысловатой была причина, почему так неосознанно тянулась к нему, почему так часто искала его общества, оправдываясь какими-то формальными поводами — все больше для себя, нежели для него. И не страх одиночества, не тяжесть вины, не опасение чего-то с его стороны были этой самой причиной. С ним она чувствовала себя живой. Так ярко и остро живой, что это было практически больно. Она ведь уже и не помнила, каково это: что-то чувствовать. Закаменела сердцем, очерствела душой, не позволяя прорваться сквозь броню ничему, что могло стать причиной страданий. И только Ткачев каким-то непостижимым образом смог пробить брешь в этой стальной невозмутимости, в этом непрошибаемом равнодушии. Он, имевший полное право ненавидеть ее и жаждать отмщения, сделал то, что пугало намного сильнее: с каждым днем все больше и больше приучал к себе ненавязчивой заботой, легкостью в общении и теплом. Простым человеческим теплом, которого она не знала долгие годы, после предательства Игоря уже никому не сумев по-настоящему и беззаветно доверять. Был еще, правда, Глухарев, может и неплохой человек, но по сути слабый, взрослый ребенок, опасающийся ответственности и в чем-то неисправимо эгоистичный. В ее жизни никогда не было того самого крепкого плеча, на которое можно опереться, надежной каменной стены, что будет защищать от всех житейских бурь и невзгод. Да этого Ире и не было нужно: не имелось привычки перекладывать на других свои проблемы и трудности, а противостоять бедам предпочитала в одиночку — просто так проще.
— Вот мы и пришли, Ирина Сергеевна, — нарушил затянувшееся, но совсем не напряженное молчание Паша. И как-то моментально сник, закрылся, стал отстраненным и сдержанным, кивком указав куда-то ей за плечо: — Вас ждут.
Ирина обернулась, сразу узнав в человеке у подъезда следователя Забелина. Как всегда элегантный, привлекательный, да еще с шикарным букетом — не мужчина, а мечта.
— Спасибо, что проводил, Паш. Спокойной ночи, — улыбнулась Ира и направилась к подъезду.
— Спокойной ночи, — хмуро пробормотал Ткачев уже ей в спину и зашагал прочь, даже не обернувшись.
— Красивые цветы, спасибо, — Ира с благодарностью приняла букет, пытаясь вспомнить, когда последний раз ей дарили цветы. Вспомнить не получалось, и полковник бросила это бесполезное занятие, снова переключив внимание на Марка Андреевича. — Зайдешь?
— На кофе? — с намеком улыбнулся Забелин, полковник задорно рассмеялась.
— Может и на кофе, — согласилась, лукаво сверкнув глазами.
Забелин, улыбаясь, галантно распахнул перед ней дверь подъезда, пропуская вперед. Может, хоть эта ночь окажется более удачной, чем первое свидание, помечтала Ира и хищно прищурилась в предвкушении. Ничего, наверстаем упущенное, как говорится…
***
Паша, раскинувшись на постели, лениво перелистывал страницы книги, мыслями витая далеко от сюжета. В последнее время он плохо спал — снова донимали сны с Катей. То мучили кошмары с ней, мертвой и упрекающей, то путали сознание воспоминания, то опять представлялась Зимина в роли убийцы. Просыпаясь с бешено колотящимся сердцем, Ткачев бездумно изучал взглядом знакомую обстановку, испытывая очередной приступ непреодолимого отвращения. Казалось бы, все понял и принял: сначала то, что ее больше нет, затем истину о двойном предательстве. Постепенно научился с этим существовать, со временем найдя новый смысл жизни, вернув душевное равновесие. Но такими ночами накатывало глухое отчаяние, вызывая желание куда-то сбежать, порвать со всем, не знать и не помнить ничего. И только вспоминая свое обещание, данное Ирине Сергеевне, прогонял постыдную слабость: он нужен ей. Она рассчитывает на него больше, чем на кого-то другого. Она доверяет ему больше, чем кому-либо другому. И подвести ее он просто не имеет права. Да и остальных тоже.