— Кажется, ты забыл, зачем мы сюда приехали, — тихо сказала она, бесцеремонно наклонившись к Паше и собственнически устроив ладонь на его плече. — У нас полчаса. — И первой направилась из ресторана, не замечая обжигающе-бесстыдного взгляда, метнувшегося вслед.
***
Всегда и во всем идти до победного, не отступать ни перед чем, не знать жалости и сожалений. Именно это всегда помогало ему: помогло выбраться из нищеты, единственному из всей пьющей семьи, помогло с нуля создать настоящую бизнес-империю, помогло добиться внимания первой красавицы своей фирмы и построить семью. Он никогда не знал сомнений в правильности своих поступков: цель оправдывает средства. И ведь действительно оправдывала — успешная карьера, деньги, семья, наследник. Что еще нужно, чтобы считать, что жизнь удалась?
Но теперь нет ничего: сначала у него отняли сына, разрушили семью, потом — оставили без копейки. Не так уж сложно оказалось догадаться, кто стоит за крахом всего дела его жизни, кто помог давнему конкуренту прибрать к рукам его бизнес. Он лишился всего. Но одного эти сволочи отнять не смогли: жажду мести. Желание уничтожить, передавить их всех, этих тварей, которых он и в глаза не видел, но испытывал к ним такую жгучую ненависть, которая умрет, наверное, только вместе с ним.
— В общем, ты меня понял, — холодный взгляд уперся в напряженное лицо помощника, нервно крошившего в пальцах сигарету. — Ты должен сделать все, чтобы они сдохли. Все. Каждый. Ты меня понял?
— Но ведь…
— Мне по барабану, где ты найдешь нового исполнителя. Хоть из-под земли достань. Но они все должны сдохнуть. Даже если что-то случится со мной… У тебя две недели. Если к этому времени останется жив хоть один, в прессу и в прокуратуру попадет одно очень интересное видео. Ну, то, где ты с малолетками зажигаешь, помнишь такое? По глазам вижу, что помнишь. А если помнишь, то поторопишься. Все, иди.
“Ну вот, теперь и умереть не страшно”, — мелькнула мысль, когда шаги помощника наконец стихли. Это была последняя мысль в жизни безутешного отца, преступника в розыске, бизнесмена Ведищева.
***
— Ирина Сергеевна, нам надо будет обязательно найти это видео, потому что иначе Донской не успокоится, — сделал очевидный вывод Ткачев. — Просто орава мстителей какая-то, блин…
— Ну, я не думаю, что Ведищев флешку с компроматом носил с собой, да еще и с соответствующей надписью, чтобы нам жизнь облегчить, — не без сарказма заметила Ира, не принимая участия в поисках, пока Ткачев старательно обшаривал ящики стола.
— А жаль, — хмыкнул Паша и замер, настороженно прислушиваясь. А в следующее мгновение, схватив начальницу за руку, толкнул ее в свободное пространство между шкафом и стеной, сам поспешно укрылся в углу за дверью, которая в этот момент как раз распахнулась.
— Твою налево! — раздался обескураженный мужской голос. Затем послышались быстрые шаги и грохот торопливо выдвигаемых ящиков. Потом ненадолго воцарилась тишина, прерванная писком нажимаемых кнопок.
— Алло, полиция? Убийство, записывайте адрес… — начал мужчина, остановившись совсем рядом с дверью, и, словно почувствовав что-то неладное, потянул створку, в последний момент встречаясь взглядом с Ткачевым.
— Ткачев, ты что, сду… — выпалила Ирина Сергеевна, рванувшись на звук выстрела. И споткнулась на полуслове, стиснув рот ладонью.
На светлом костюме следователя Забелина медленно расползалось красное пятно.
========== Долгая душная ночь. I ==========
Она не помнила, как добиралась до дома, как поднималась на нужный этаж, как открывала дверь. Очнувшись, с недоумением обнаружила себя прижавшейся к стене в прихожей, не совсем понимая, что произошло и как она здесь оказалась. В тумане смутных воспоминаний недавние события никак не желали складываться в простую и четкую картину, а вот старое, почти стершееся, усилием воли изгнанное из головы, напротив, вернулось с такой отчетливостью, как будто случилось сегодня. И пистолет в не дрогнувшей руке, и лужа крови на полу, и собственные пропитанные фальшью слова — ее выдержке и актерскому дару могла позавидовать любая актриса. А за несколько часов до этого — ледяной пол прихожей, куда-то уплывающая стена, которая почему-то отказывалась служить последней опорой, и горсть снотворного вперемешку с успокоительным… А может, и не было ничего, может, ей все привиделось? Не было ни обрушившейся на соратников правды, ни жажды мести, ни двух смертей… И того, самого страшного, не было тоже.
Ира прижала ладонь ко рту, чувствуя вновь неотвратимо надвигающуюся дурноту. Фоном, коротнувшей вспышкой, снова почудился звук отдающегося эхом выстрела, красное пятно на светлом пиджаке и пустой безжизненный взгляд, — ей казалось, направленный прямо на нее.
Держась за стену, Ирина попыталась подняться, но ее шатнуло. Пол под ногами почему-то ходил ходуном, словно палуба во время качки, тело отказывалось слушаться, а взгляд — фокусироваться. Лишь с невесть которой по счету попытки удалось встать и добраться до спальни, еще немало сил потребовалось, чтобы найти и открыть нужный флакон — она даже не поняла, сколько таблеток высыпала на ладонь, а сколько раскатилось по полу. Погружаясь в спасительную темноту, полковник Зимина успела пожелать только одного: чтобы наутро понять, что все произошедшее ей приснилось.
Раздраженная трель звонка невыносимо била по барабанным перепонкам, заставив поморщиться и медленно открыть глаза. И наверное через минуту, никак не меньше, вернуться в реальность из тяжелого, мутного сна. Заставить себя выбраться в коридор и распахнуть дверь, даже не разбираясь, кто стоит на лестничной клетке. А после — отшатнуться, с трудом выговорив трясущимися губами чуть слышное:
— Ты?! Ты зачем пришел?
***
Больше всего в жизни Марк Андреевич Забелин ненавидел быть кому-то обязанным. Это повелось еще с детства, когда школьник Забелин даже на самой трудной контрольной отказывался от благородно предложенной помощи отличников, предпочитая получить заслуженную двойку, нежели терпеть эту противную, зудящую мысль: он теперь должен. И позже, уже студентом, Марк предпочитал просидеть несколько ночей над конспектами, чем в последний момент хвататься за протянутую кем-то руку помощи и знать: с этого момента он обязан. Эта привычка осталась с ним навсегда, и даже будучи следователем, Марк Андреевич своему правилу не изменял.
Вернее сказать, не собирался.
Но не зря мудрость гласит: “Никогда не говори никогда”. В один ничем не примечательный день в кабинете Забелина возник приличный с виду господин в дорогом костюме и, не тратя времени на реверансы, предложил взаимовыгодную сделку: развалить одно дело об избиении некой девушки неким юношей. За более чем достойную плату, разумеется. Марк Андреевич не то чтобы был жадным до денег, но кто когда отказывался от легкого заработка? К тому же деньги были ой как нужны: тяжелобольному отцу требовалась срочная и дорогостоящая операция, а где честному человеку взять заоблачную сумму? В общем, что называется, сделка состоялась.
Тем бы все и закончилось, если бы Марк Андреевич оказался более дальновидным, а бизнесмен Ведищев менее хитроумным. Он сразу просчитал для себя все выгоды от знакомства с умным и опытным следователем, обязанным ему по гроб жизни, и якобы в благодарность за ловкость в решении проблемы предложил помощь: под видом благотворительности оплатить отцу Марка Андреевича и операцию, и лекарства, и что угодно еще…
И клятвенно обещавший себе никогда ни у кого не принимать помощи Марк Андреевич попался в умело расставленную ловушку. В ту самую мышеловку, сыр в которой может ой как дорого обойтись…
***
Ткачев, не говоря ни слова, бесцеремонно отодвинул ее с пути и прошел на кухню. Ира, растерявшаяся от подобной наглости, последовала за ним. Остановилась в дверях, прислонившись к косяку и скрестив руки на груди, всем своим видом выражая недовольство, на которое Ткачеву, похоже, было совершенно наплевать. Он прошел к столу, с грохотом выдвинул стул и уселся, швырнув на столешницу какую-то папку.