А на рассвете седьмого дня шкуру из дома выносят (по правде сказать, запах от нее далеко не самый приятный), причем выносят шкуру не через дверь, а в оконный проем. При этом обязательно стреляют, а хозяин должен сказать следующее: «Два охотника сопровождают тебя. Пусть твои чувства не будут скудными, не будут недружелюбными, мы ели и пили на твоем празднике».
Ну а когда все гости разъехались, мне можно наконец-то включить стоящий в углу компьютер, который во время праздника занавесили скатертью, и все записать, пока не вылетело из головы. Кто знает, удастся ли еще раз побывать когда-нибудь на медвежьем празднике, который, честное слово, гораздо содержательнее встречи Нового года.
К тому же меня с работы в последнее время отпускают очень неохотно.
Поэтому я решила на всякий случай проститься с тайгой. Ее люди, стойбища, незамысловатые избы и чумы, которые все время пытается разрушить наступающая со всех сторон цивилизация, давно стали неотъемлемой частью меня.
Милый и такой теплый Север! Я тебя (в охапку с ноутбуком, диктофоном в кармане и фотоаппаратом за пазухой) весь обошла пешком, объехала на оленях, собаках, снегоходах, легоньких лодочках, катерах и «уазиках». Ты мне открыл интересный, удивительный мир. Научил жить и чувствовать, воспитал вкус и любовь к своему сумасшедшему быстротекущему времени, подсказал как культивировать счастье, а покой и душевное равновесие сделал ежедневной потребностью…
Пока я сидела за компьютером и сосредоточенно работала, в комнату неслышно вошли двое вчерашних гостей, с которыми я накануне так весело отмечала медвежий праздник, и предложили мне написать о медвежатнике Иване. Он принадлежит к тем людям, которым на роду написано быть первым в самой мужской профессии на Земле.
Я, естественно, тут же согласилась.
Иван — охотник от Бога. За свою жизнь он завалил девяносто шесть медведей, причем на некоторых охотился в одиночку. Таких, как он, в нашей области, а может, и во всей России, пожалуй, больше нет.
Иван как свои пять пальцев знает следы птиц и зверья, обитающих в тайге, знает законы леса, которые свято чтят представители северных народностей — ханты и манси. И конечно, каждый раз, собираясь на охоту, верит в удачу. Без этого никуда. Ружье у него тоже особое, «фартовое», как он называет. На вид обычная двустволка, а на ней тоненьким шрифтом нацарапано стихотворение Никитина «Утро». Это, говорит охотник, и придает заряд бодрости в моменты отчаяния и холода — непременных спутников любого северного промысловика.
И хотя стихотворение написано без ошибок, с грамотой у Ивана с детства напряженка. Так вышло, что он всего три класса закончил. Служба в армии не в счет, хотя поначалу на нее возлагались большие надежды. Увидев, как стреляет таежник, в армии сразу решили — парню надо дать возможность развивать свой талант в полную силу. Такие люди стране всегда нужны, а грамотно писать вовсе не обязательно, ученых нынче и так много. Так и вернулся Иван домой, из всех армейских наук освоив в полной мере только снайперскую. Дома устроился охотником в леспромхоз, женился и вскоре заработал репутацию самого удачливого и смелого представителя своей профессии.
Говорит Иван мало, в основном за него рассказывают жена и старшая дочь — обе Надежды:
— Вы с папой, пожалуйста, попроще будьте. Он ведь охотник до мозга костей. А охотники вам мало чего могут рассказать. Говорят много обычно те, кто с людьми каждый день общается, с словами правильно обращаться умеет, а папа месяцами пропадает в дремучей тайге, у него даже радио нету. Он абсолютно никаких новостей не знает. Мы ему газеты с собой время от времени даем, но он редко их читает. Иногда вообще не знает, что в стране-то происходит, в мире. А про трагедию в Беслане папа, например, узнал только вчера, то есть два месяца спустя. Долго ругался и от ужина отказался — сказал, что сыт по горло… новостями.
…К ружью Ивана приучил отец. Так вышло, что в расцвете сил он заболел неизлечимой болезнью и каждый прожитый день был на вес золота. Отец решил во что бы то ни стало всех своих четырех сыновей научить охотничьему ремеслу, чтобы, значит, с голоду без него не пропали.
Ивану было шесть, когда он впервые поднял тяжелое ружье, с тех пор с ним и не расстается. Ружье по мере взросления становилось все легче, а вместе с этим приходил и опыт, и знание леса.