Впрочем, это только цветочки. Другое дело, когда люди расслабляются на природе. В прошлом году восьмилетний ребенок наблюдал групповой секс у цыган. Пришел домой и обстоятельно рассказал взрослым про четыре пары, которые менялись после каждого раза…
Не спасла положение и жалоба, подписанная всем селом. В сельсовете только плечами пожали, мол, зона отдыха, какие могут быть вопросы? В походе за грибами обычное дело обнаружить парочки в кустах и предметы, так сказать, интима.
Впрочем, если уж называть вещи своими именами, то отношения мужчины и женщины на курорте, где их никто не знает, доступны многим любопытным, а значит, в них есть какой-то определенный момент общедоступности, то есть общественности.
Действительно же интимный момент — это получение и пересчет собственных денег. Когда надо иметь дело с собственными финансами, многие прячутся, а порой искусно маскируются, как звери в сезон любви…
В таких краях дети взрослеют быстро. Отдыхающие не задумываются, что творят своим поведением. Мысль, что непотребное поведение калечит чью-то психику, им почему-то не приходит. И как следствие, дети, живущие в курортных местах, рано начинают сексуальную жизнь. И взрослое население не удивляется. Никто не задумывается, что всему свое время. Выглядит это неестественно. Так продавцы щипцами разворачивают бутоны садовых роз, чтобы быстрее продать. В природе же розы распускаются медленно и божественно прекрасно.
Помню свой первый приезд в Закарпатье. Было мне тогда лет шесть, наверное. Рядом с нашим домом, во дворе, на высоком дереве жило семейство аистов. Я часами за ними наблюдала, мечтала поймать сказочную птицу, ощипать ее и сделать из пуха перину. Согласно услышанной тогда мною сказке, кто спит на перине из перьев аиста, будет счастливым и богатым.
А мне ужасно хотелось разноцветные мониста! Много-много. У меня в детстве они почему-то ассоциировались с богатством. Но залазить на колесо, на котором находилось гнездо, я, естественно, не решалась. А аисты, видимо, были в курсе моих корыстных намерений, поэтому по нашему двору не разгуливали. Они прилетали и сразу прятались либо в гнезде, либо в кроне ближайшей груши.
Иногда из гнезда действительно падали небольшие перышки, местная детвора их моментально подбирала «на счастье». Особенно в этом деле преуспевали школьники. Им и вправду везло, даже последние балбесы нормально сдавали экзамены и получали в аттестаты законные «трояки».
Но как-то аистиха не вернулась в гнездо. Аист ждал, ждал, внимательно осматривал округу. А потом тревожно летал над домом и жалобно звал дорогую подругу. Каждое утро аист куда-то улетал, а когда возвращался и не находил ее в гнезде, бил крыльями и кричал почти как человек, которого сильно ударили.
Так продолжалось, наверное, месяц. Мы, домашние, уже с потерей смирились. Но только не аист. Однажды он взлетел высоко-высоко, прижал крылья и камнем упал на каменный двор.
Я к нему подбежала. Из разбитого клюва текла кровь, а в глазах стояли слезы…
С тех пор у меня появилась мечта: я всей душой захотела, чтобы меня любили так, как любил этот аист… Какая наивность!
Этот край мне нравится еще из-за гор и водопадов. Однажды в горах при свете костра и пьянящем запахе разнотравья мне пришла мысль, что я по жизни иду с чересчур выпрямленной спиной. Каждый день, каждый миг, что отражается в вечности, наполнены сознанием, что я — Венец природы. Сумасшедшее чувство свободы окрыляет, вдруг начинаешь чувствовать себя сверхчеловеком, но потом спускаешься и у подножия горы понимаешь свою обычность и постепенно растворяешься в повседневности. Вершина горы потом придет к тебе сама в мечтах и снах. И однажды ты со всей реальностью ощутишь, что у каждого человека есть свой Фавор и своя Голгофа…
По приезде в Тюмень мне стало невероятно одиноко, к тому же начали появляться симптомы серьезного приступа.
Недолго думая, я пошла пешком в направлении первой городской несанкционированной свалки.
Мне повезло. Гриша был дома, хотя домом наспех сколоченный барак назвать довольно трудно. Старенький плюшевый мишка лежал на валявшейся у входа деревянной двери, наполовину заслоняя собой яркую надпись «Туалет Ж». Гриша сидел спиной к ромашковому полю. Судя по всему, он что-то увлеченно мастерил, потому и не услышал моих шагов, а увидев меня, радостно закричал: