Действительно, Джотто поражает своим новым подходом в живописи. Герои его фресок теряют некую холодность, отрешенность в лицах, свойственную раннехристианской и готической живописи. Джотто очеловечивает своих персонажей глубокими морщинами, румянцем, настоящими эмоциями. Они начинают жить и испытывать чувства внутри фрески, аккуратно выписанной на холодной стене, кто-то из героев плачет, кто-то недоумевает, сомневается, что уж говорить, если у Джотто начинают плакать даже ангелы! Именно эти эмоции покорят последующее поколение творцов и подготовят благодатную почву для эпохи Возрождения, семена к которой выписала кисть Джотто.
Джотто ди Бондоне. Смерть Святого Франциска. Базилика Санта-Кроче, часовня Барди, Флоренция
Помимо шикарных фресок, Барди также открыли специальный счет безлимитного доступа для Папы Римского. На этот счет банкиры ежегодно переводили ощутимую сумму, так их грешной душе было спокойнее и решив все вопросы с совестью, больше сил оставалось для работы.
Встав прочно на ноги во Флоренции, Барди начинают расширяться, особый интерес у них вызывал промозглый, но перспективный Лондон. Ведь именно из Англии итальянские купцы доставляли необработанную шерсть на продажу. Приехав в Лондон, семья начинает очень аккуратно прощупывать почву, они здесь не первые банкиры из Флоренции, поэтому конкурентов хватало. Сначала Барди бросят основные силы и ресурсы на торговлю шерстью, чтобы создать себе хорошую репутацию честных и ответственных купцов, которые отвечают за качество. Чуть позже они объединяют свой капитал с другой флорентийской семьей и начинают вести совместный бизнес. Зачем делиться?
Еще одной хитростью флорентийских банкиров было то, что иногда они предпочитали не соперничать, а закрывать глаза на удачи конкурентов, выдыхать и договариваться о сотрудничестве. Так объединялись капиталы двух или более семей банкиров, что позволяло им выдавать огромные суммы в долг и делать это, что важно, очень быстро. Таким образом с ними было действительно сложно соперничать и они захватывали рынок, не оставляя шансов маленьким банковским компаниям. Многие шли на такое сотрудничество, руководствуясь еще и соображениями безопасности. Если вдруг сделка по кредиту оборачивалась для банка неприятной стороной, то и все риски семьи делили пополам. Как говорится и в горести, и в радости, пока смерть, а точнее банкротство, не разлучит нас.
Компаньоном семьи Барди стала семья Перуцци. В XII веке Перуцци входили в число 13 самых уважаемых и богатых семей Республики, которым было позволено иметь свои лоджии и защитные башни внутри крепостных стен Флоренции. Это являлось большой привилегией. Более того, одни из городских ворот Флоренции были названы в честь семьи, об этом нам сообщает Данте в «Божественной комедии»:
«Делла Пера» — так величали Перуцци, «pera» на итальянском означает «груша», поэтому на семейном гербе мы видим 6 сочных груш! Согласно документам 1306 года, состояние Перуцци насчитывало около пяти миллионов золотых флоринов. Конечно, такая сумма складывалась не только благодаря торговли и банкам, но и множественным политическим должностям, которые Перуцци занимали с большой охотой. Сами Перуцци отмечали: «Флорентинцы, ловкие купцы, не могли спекулировать на продаже шерсти или шелка, но спекулировали на том, что считалось более стабильным и лестным, на выдаче денег».
Герб Перуцци. Государственный архив Флоренции
С семьей Барди Перуцци жили в одном районе Санта-Кроче, даже семейная часовня в одноименной церкви у них находятся по соседству. Более того, часовню семьи Перуцци тоже расписывает Джотто. С этими фресками есть один занимательный момент, над которым до сих пор чешут головы историки искусств. Дело в том, что фрески часовни Перуцци дошли до нас в отвратительном состоянии, да простит мне такую грубость Джотто. На что мы можем лишь вздохнуть и сказать: «Ну так Джотто, чай, их и не вчера писал, а все же в начале XIV века». Безусловно, и также верно отметить, что фрески закрашивали, некорректно реставрировали, а саму церковь вообще затопило в 1966 году. Но то же самое было и с фресками для семьи Барди, которые сохранились в разы лучше, — может быть, наш художник где-то схитрил?