Площадь Санта-Кроче после наводнения. Государственный архив Флоренции
Расписывая часовню Перуцци, Джотто, по неизвестной нам причине, нарушил технику «хорошей фрески». Отметим, что фреска была любимейшей техникой росписи флорентийских мастеров, которую они досконально изучали с младых ногтей. Хорошая фреска пишется по влажной штукатурке. Но Джотто решает расписывать стены не по мокрой, а почти высохшей штукатурке. Из-за этого цветовой пигмент не проник достаточно глубоко в поверхность стены и очень быстро стал обваливаться, что привело к потере большого числа фрагментов росписи. Списать это на ошибку Джотто почти невозможно, так как когда он брался за заказ, он уже был авторитетным художником со своей мастерской. Причины может быть две. Либо же Джотто решил поэкспериментировать над какими-то новыми живописными приемами и эксперимент оказался неудачным. Либо же, в лучших традициях флорентийского нрава, где хитрость ради выгоды может быть важнее честности, Джотто просто хотел побыстрее закончить работу, получить оплату и приняться за следующий, непременно высокооплачиваемый, заказ. Зная любовь Джотто к заработку, исключать этого нельзя. Так или иначе заказчик был доволен только что написанными фресками, а что будут думать его потомки, наблюдая за разрушением живописи, — это уже не было проблемой Джотто.
Вернемся в Лондон. Так, на туманном Альбионе встретились две флорентийские семьи, пожали друг другу руки и объединили капиталы. В скором времени услугами банковского консорциума Барди-Перуцци начал пользоваться король Англии. Банкиры давали щедрые займы короне и получали огромное количество «плюшек» за свои услуги. Чем больше богатели Барди и Перуцци, тем больше росла к ним ненависть местных купцов, которые только и ждали момента, когда флорентинцы оступятся. Все мы прекрасно знаем: чем выше взлететь, тем больнее падать. Случилось это в 1337 году. Английский король Эдуард III был молод и полон энтузиазма, про таких говорят: «эту бы энергию, да в мирных целях». Но цели у Эдуарда III были совершенно не мирные — король решил, что у него намного больше прав сидеть еще и на французском троне, чем у французского короля Филиппа VI. Эдуарда III совершенно не смущало, что Франция была намного сильнее и богаче, чем Англия. Король решил, что с ним не только англичане, но и сам Бог, ведь дело-то правое — отвоевать то, что тебе кажется твоим. Цель — благородна, а сколько будет стоить ее достижение, посчитает тот, кто в этом разбирается. Эдуард III поспешил к своим любимым банкирам за сметами. Как и следовало полагать, первые цифры очень скоро начали расти как на дрожжах, удваиваться, потом утраиваться. Оставалось только признать, что война — это дорого, слишком дорого для Англии на тот момент, но король не был намерен отступать. Тяжелые сундуки со скрипом открывались, и из них стали вытекать реки золотых флоринов. Осознавали ли риск флорентинцы? Безусловно, но желание стать главными банкирами Англии и Франции затмевало холодный расчет и здравый смысл. Дело было за малым — нужно всего лишь выиграть войну.
Первый год военных действий чуть остудил пыл наших банкиров. Золотые монеты продолжали утекать с пугающей регулярностью, а вот намеков на победу Англии не было. Но, стиснув зубы, Барди и Перуцци продолжали оплачивать запросы короля. Деньги требовались на содержание войска, лошадей, военных машин, выплаты полководцам, ну и парочку банкетов для поднятия боевого духа тоже никто не отменял — список был бесконечный. Наконец-то первая важная победа Англии в 1340 году дала надежду и чуть ослабила веревку, которая уже затягивалась на шеях банкиров. 22 июня английский флот разгромил французские силы, из 190 кораблей не попали в плен лишь 24, из 35 000 человек экипажа выжило около 5000. За них англичане попросили хороший выкуп.
Но этот луч надежды оказался не первым лучом рассвета, а лишь последней вспышкой фонарика перед тем, как вся банковская система Флоренции погрузилась в кромешную тьму. Эдуард III был вынужден признать, что денег на возврат займа у него нет, войне не видно и конца, а Франция явно превосходит Англию. Конечно, сообщая эту новость Барди и Перуцци, король Англии грустно вздохнул, выражая тем самым всю свою грусть и участие банкирам. Также он потрудился написать документ, суть которого состояла в том, что, возможно, его потомки найдут способ когда-нибудь выплатить долги короны. Несложно догадаться, что это «когда-нибудь» так и не наступило. Сколько седых волос прибавилось на головах флорентинцев в тот момент, мы можем только представить. Согласно подсчетам, семья Перуцци дала заем на сумму в 900 000 золотых флоринов, а Барди — на сумму 600 000. Флорентийский хронист Джованни Виллани написал, что долг составлял «стоимость одного королевства»; учитывая, какой ужас начался после, Виллани вовсе не преувеличил.