- Тебе известно имя Аджи Экапада? - выдохнул воин.
- Конечно, - поморщился Нертус.
Дыхание у всадника было тяжелым и гнилостным.
Так вот кто заинтересовался эльфом. Аджа Экапад был верховным магом Мерроэ и весьма могущественной личностью. Каким образом он проведал о существовании князя Энгурры, почему искал его? Но Нертус твердо решил не выдавать друга. Да и Магнус предупреждал, чтобы он молчал в любом случае, - ему же безопаснее. Ну, что касается собственной безопасности, тут он и не сомневался в том, что не переживет эту встречу. Но эльфу и Магнусу очень хотел оказать услугу, на прощание.
Железная рука крепко взяла его за шиворот, а перед его носом блеснуло узкое лезвие кинжала.
- Наш господин Аджа Экапад приказал во что бы то ни стало найти эльфа и отступника Магнуса. И любые средства воздействия на тебя будут оправданны. Ну! Давай! Времени у нас мало, так что в пыточную мы тебя не потащим...
Что за человек был Нертус? Сложно теперь сказать. Добряк, толстяк, любитель поесть, но еще больше - вкусно угостить друзей. Ненавидел ложь, предательство и подлость, даже в мелочах, потому что считал, что именно мелочи подобного рода всегда губили и губят род человеческий. В молодости он очень хотел отправиться в Запретные Земли, чтобы получить ответы на незаданные вопросы, но героя из него не вышло. Он скопил деньжат, купил "Шестнадцать утопленников", благоустроил и долгое время был счастлив тем, что имел, - крышу над головой, кусок хлеба и множество добрых друзей. И когда настало время делать серьезный выбор, Нертус поймал себя на том, что умирать ему еще не хочется. Но что поделаешь?
Он загадочно улыбнулся воинам. Он понимал, что добытые из него путем угроз сведения будут подвергнуты тщательной проверке. А вот если он поартачится как следует и сдастся под серьезным давлением, тогда, возможно, ему поверят больше... Главное - точно рассчитать, когда можно будет заговорить.
Двое воинов спешились, непрестанно отпуская грязные ругательства.
- Не вздумай кричать, - предупредил один, - никто не услышит, но тебе будет хуже.
А Нертус и не сомневался, что всадники находятся под магической защитой, слишком смело они угрожают ему среди бела дня да в центре столицы.
Они были мастерами своего дела, и несчастный, обливаясь потом и невнятно мыча сквозь тряпку, которой ему ловко заткнули рот, мечтал только о том, чтобы выдержать нужное время. Когда они приостановились, вытирая окровавленный кинжал об одежду пытаемого, и развязали его, Нертус мешком повалился на землю. Он был страшен: волосы спутаны и слиплись от пота, под глазами - темные круги. Боль старит, и морщин у него добавилось моментально на прежде округлом, а теперь вытянутом лице, на котором кожа повисла складками. Он подумал, что можно и заговорить, потому что еще одного "сеанса" ему не вытерпеть. И отчаянно замотал головой.
- Что? Передумал? - довольно ухмыльнулся воин.
Он бы и не так разобрался с этим мерзавцем, но Аджа Экапад строго-настрого запретил шуметь, учинять погром в гостинице или трогать посторонних людей, а велел только потрясти хозяина, обещая свою помощь и невидимую, но действенную защиту. Маг, как всегда, сдержал слово - никто не обратил внимания на трех всадников и их жертву.
Нертус всячески пытался дать понять, что он передумал и готов сотрудничать. Воин вытащил тряпку у него изо рта. Несколько секунд хозяин гостиницы сидел, хватая воздух ртом и задыхаясь. Сильный пинок сапогом под ребра заставил его вскрикнуть и повалиться набок.
- Ну! Куда поехали эльф и маг?
- Туда! - Нертус махнул головой на запад. - В Аллаэллу.
- Зачем?
- Мне откуда знать? Магнус сказал, что нужно возвращаться на юг Аллаэллы, - у него, мол, там какие-то дела и помощь найдется.
- Ты уверен? - зловеще прошипел один из всадников. - А то ведь...
- Уверен, - прошептал Нертус, с трудом шевеля разбитыми в лепешку губами.
- Спасибо, если не врешь, - беззаботно сказал воин.
Двое уже сидели в седлах, и только он еще возился с подпругой, подтягивая ремни.
Нертус подумал было, что на этом его мытарства и кончатся, и даже изумился, что его оставили в покое. Он немного расслабился и закрыл глаза, прижавшись щекой к земле.
А воин, поправив седло, хлопнул коня по крупу, подошел к Нертусу и хладнокровно перерезал ему горло...
На закате в клубах курящейся пыли и в завываниях ветра возникли на центральной площади Аккарона трое подземных владык. Как и просила Каэтана, Тиермес, га-Мавет и Баал-Хаддад отправились в Аллаэллу, чтобы разобраться в происходящем. Столица встретила их мертвой тишиной, пустотой, запустением и отзвуком пережитого страха. Даже золотые стяги с изображением венценосного льва - гордые знамена Аллаэллы - трепетали и вились под порывами ветра не так, как прежде. Они будто дрожали от ужаса перед тем, что им довелось увидеть. Грязные, полинялые от солнца и дождей, они утратили свой блеск и выглядели жалко и бедно.
- Н-да, - вынес приговор Тиермес, - кто-то здесь неплохо поразвлекался.
- Что же они с моим храмом сделали? - возмутился га-Мавет.
Храм, посвященный ему, действительно переживал не лучшие времена. Замусоренная площадка перед входом в здание свидетельствовала о том, что сюда давно никто не входил. Двери ржаво скрипели и визжали - этот дикий звук резал слух. Боги заглянули внутрь. Темнота. Паутина по углам. Грязные потеки на стенах. Грязь под ногами.
- Никого, - сказал га-Мавет.
Но Баал-Хаддад неподвижно застыл посреди храма, принюхиваясь и прислушиваясь. Жуткая серая маска его лица выражала что-то похожее на настороженность.
- Живой, - прошелестел Повелитель Мертвых. - Живая душа. Напуганная, голодная, но живая.
- Это уже интересно, - сказал Тиермес. - Поищу его.
Он весь вытянулся и языком голубого пламени проструился над грязным полом, не касаясь его стройными, прекрасными ногами. Тело Жнеца светилось во мраке, отбрасывая во все стороны снопы голубоватых лучей. Волосы его гибкими змеями извивались в воздухе, драконьи крылья трепетали и хлопали за спиной. Вот он остановился, прислушиваясь, затем уверенно шагнул за алтарь, вытянул могучую руку - столь совершенную, что статуи должны были бы покраснеть от стыда за собственную неуклюжесть, - и вытащил упирающегося, теряющего сознание от ужаса человека в жреческом одеянии.