Она приняла твердое решение: больше такого никогда не повторится. И все же она опасалась, что ее высокие требования не смогут быть удовлетворены. Мужчины не слишком интересуются разведенными матерями двоих детей, которым уже за тридцать и которые при этом еще и настаивают на равных правах. А потому она была удивлена, когда спустя всего несколько часов после знакомства с Дэвидом на вечеринке, устроенной одной из ее подруг, она застала себя сидящей в его машине, направлявшейся к нему домой, и предвкушающей наступления ночи, с надеждой и ожиданием представляя себе, как они займутся любовью. Она испытывала к нему крайне сильное и удивительное притяжение — не просто сексуальное влечение, а некую тягу, как будто связывающую ее с Дэвидом тончайшими незримыми нитями. Она была достаточно зрелым человеком, чтобы понять, что это чувство было односторонним, подогреваемым лишь ею самой, и весьма мимолетным, но в Дэвиде все же было нечто, отличающее его от других. Это нечто проявлялось в том, как он смотрел на нее с какой-то заботливой задумчивостью и любопытством, а также в некоторых его высказываниях, в которых безошибочно угадывался мужчина, сочувствующий женщинам — потенциальный феминист.
Они встретились около столика с закусками, перебросившись парой двусмысленных фраз по поводу слишком сухого печенья, и между ними завязался оживленный разговор, в ходе которого одна тема нанизывалась на другую, словно бусы на нитку. С этого момента они не переставая возбужденно беседовали, постоянно улыбаясь, но, подъезжая к дому Дэвида, она вдруг почувствовала настороженность, боязливость; почувствовала внезапный холод внутри. Она уже испытывала подобное возбуждение и хорошо помнила, чем это заканчивалось. Она попыталась стряхнуть с себя это чувство, но Дэвид, судя по всему, заметил это, потому что взглянул на нее и спросил:
— Что-то не так?
В ответ она посмотрела на него с удивлением:
— А почему ты спрашиваешь?
— Я просто вдруг заметил в тебе перемену, как будто на ясном небе появилось облако.
Мария помнила уроки эмоциональной грамотности: «Говори, что ты чувствуешь. Проси о том, чего хочешь. Не играй в игры власти». Поначалу у нее появилось искушение отмести в сторону внезапно возникший страх и попытаться вновь поймать яркокрылую птицу своей страсти. Но полученные уроки не выходили у нее из головы: «Говори, что чувствуешь». «Проси, чего хочешь». Она осознала, что ей придется рассказать Дэвиду о своем возбуждении и своей боязни раскрыться слишком сильно, чрезмерно отдаться чувствам, утратив свою власть. Тем не менее она произнесла:
— Я вдруг испугалась того, что слишком возбуждена, слишком многое предвкушаю.
Дэвид медленно подъехал к стоянке на оживленной улице и повернулся к ней:
— Чего ты боишься?
— Я скажу тебе, чего я боюсь, если ты скажешь мне, что ты чувствуешь. Ты чувствуешь возбуждение? Ты испытываешь страсть?
— Я особенно не задумывался над тем, что я чувствую, но теперь, когда мы заговорили об этом, мне кажется, что, возможно, я боюсь того же, чего и ты. Я опасаюсь того, что мы прекрасно проведем время и что ты окажешься слишком возбуждена, уцепишься за это чувство, станешь зависимой от него, а я окажусь в ловушке твоих эмоций. Но я не хочу думать об этом в таких негативных тонах и ты тоже не должна так думать. Почему бы нам просто не продолжить наслаждаться обществом друг друга?
Некоторое время Мария молчала. Дэвид ждал, пока она ответит. Ее согревало его молчание, его готовность дать ей время подумать и сформировать собственное мнение. Зачастую в аналогичных ситуациях с мужчинами на нее обрушивался целый поток слов, на какое-то время подавляющий ее сомнения.
Наконец она произнесла:
— Я признательна за то, что ты дал мне время подумать. Я не хочу, чтобы это произошло между нами бездумно. Я хочу, чтобы у нас было все хорошо и чтобы в дальнейшем между нами все оставалось хорошо. Ты кажешься мне очень сексуальным. Но при этом я не хочу чрезмерно реагировать, не хочу цепляться, не хочу оказаться зависимой и не хочу, чтобы ты игнорировал свои чувства или мои.
Как только Мария закончила говорить, ей показалось, что она совершила большую ошибку. Чудесный поток, которым, казалось, сопровождалось ее возбуждение, прекратился, перекрытый дамбой эмоций. Она укоряла себя за свою одержимость анализированием эмоциональных проблем, который, по словам ее мужа, и разрушил их брак. Она уже подумывала о том, чтобы извиниться за свое поведение, но тут Дэвид ответил: