– Почему мы уже выехали?
Надо отдать моей переводчице должное – она моментально оценила ситуацию и резво зачирикала с шофером, после чего сообщила мне:
– По дороге проезжал грузовик с солдатами, он подцепил нашу машину на трос и вытянул из кювета.
Я насторожился, а глядя на меня, насторожилась и Яо:
– Что делает машина с солдатами в этой глуши? – сформулировал я общую мысль. – Может быть, там находится секретная военная база? И все наши приключения вызваны тем, что кто-то мешает нам к этой базе попасть?
– Что за чепуха! – Яо засмеялась. – У нас же есть разрешение на поездку. И потом – по-твоему, наша служба безопасности действует средневековыми методами? У них есть более надежные средства.
– Например?
– Например – не разрешить нам посещение этого района!
– Твоя правда…
Я задумался. В самом деле, я же нахожусь не в старинном китайском романе, а где-то в глубинке социалистической страны. Ладно, проблемы будем решать по мере их поступления.
Где-то через полчаса машина въехала в китайскую деревню, и водитель сообщил нам, что, дескать, «поезд дальше не пойдет – рельсы кончились». С водителем мы рассчитались щедро, и он в благодарность указал нам дом, где мы смогли снять две комнатушки на втором этаже.
– Душа, понятно, здесь нет, – сказал я после того, как мы занесли наши вещи в дом, – но хоть баня имеется? Ни в одном фильме я не видел, как моются в китайских деревнях.
– Моются, не волнуйся. Я договорюсь, чтобы нам нагрели воду. Но сначала надо позвонить хозяину, сообщить, что мы на месте.
– Какому хозяину?
– Муну, – шепотом ответила Яо.
Мы зашли в ее комнатушку (в Штатах стенные шкафы и то больше), где Яо вытащила из своего баула спутниковый телефон и принялась его настраивать.
– Мы не можем звонить слишком часто, – объяснила она. – И лучше будет, если никто не узнает, что у нас есть средства спецсвязи.
Увидев спутниковый телефон, я приободрился. На самый худой конец, всегда можно будет позвонить в Израиль. Хотя максимум, чем мне сможет помочь редактор – это дать объявления в нашу газету на седьмой и тридцатый день.
Яо долго дозванивалась, потом, когда с той стороны все-таки взяли трубку, заболтала со страшной скоростью.
– Дай мне, – я протянул руку, – хочу кое-что сказать шефу.
Она секунду посомневалась, но все-таки дала мне аппарат.
– Все в порядке, босс, мы на месте, – доложил я Муну (по-английски, разумеется). – Но вы уверены, что я знаю все, что мне нужно знать?
– Дай трубку твоей переводчице, она переведет, – услышал я знакомый голос.
Яо взяла аппарат, слушала несколько секунд, потом осторожно нажала кнопку с надписью «End».
– Ну, что сказал хозяин? – с иронией спросил я, чтобы разрядить серьезность момента.
Но Яо что-то думала про себя, а потом начала декламировать:
– Я знаю, что Мао Цзэдун стихами баловался…
– Эти слова просил передать тебе Мун, – строго ответила Яо. – Они из старинного сборника «Шицзин» – «Книги песен и гимнов».
Часть 2
ЛИ ЦЗИ (КНИГА ЦЕРЕМОНИЙ)
Хозяева затащили в наши комнаты по круглой деревянной бадье, и принялись носить горячую воду ведрами.
– А я думал, мы будем принимать ванну вместе, – пошутил я с Яо тоном заправского ловеласа.
– Тогда там не останется места для воды, – парировала китаянка. – Лучше посмотри, сможешь ли ты поместиться в бадью!
Кадка (вроде той, что в России еще кое-где используется для соления огурцов) наполнилась водой и гостеприимные хозяева покинули комнату. Я с отвращением сбросил с себя пропотевшую одежду и влез в деревянную ванну…
– Эврика! – закричал я.
В коридоре послышался топот, и в комнату без предупреждения ворвалась полуодетая Яо.
– Что случилось?!
Я показал рукой на воду, расплескавшуюся вокруг моей бадьи:
– Архимед в такой же ситуации закричал: «Эврика»! Что значит: «Нашел».
– И какое же открытие сделал ты? – язвительно спросила Яо, заматываясь в здоровенное мохнатое полотенце.
– То, что я значительно крупнее любого среднего китайца. И в этой «ванне» мне просто не повернуться.
– Помойся уж как-нибудь. Мы не можем каждый день просить хозяев нагревать нам воду – в деревне это очень тяжело, и здесь не моются каждый день, как в городе.
Яо резко повернулась и пошла в свою комнату, бросив через плечо:
– Мойся, Архимед, пока вода не остыла.
Сначала я отмок, потом помылся, насколько это было возможно в небольшой деревянной бадейке (при этом я чувствовал себя огурцом-переростком). Конечно, Яо в такой же посуде было посвободнее – рост китаяночки едва превышал полтора метра.
Однако когда я вылез и переоделся во все чистое, то настроение мое заметно улучшилось.
– Яо, ты где? – крикнул я.
Никакой реакции.
Осторожно я постучал в ее комнату, но и на это действие никакого отклика не получил. Еще более деликатно я приоткрыл дверь и заглянул внутрь (понимая, что если моя спутница еще плескается в лохани, то в лучшем случае запустит мне тапочкам в голову).
Но в комнате Яо было пусто, только вещи раскиданы по кровати, да лужи теплой воды вокруг бадьи.
Насторожившись, я стал спускаться вниз, и уже на половины лестницы услышал яростную ругань по-китайски. Собственно, о том, что это ругань, я догадался только по интонациям Яо, к которым начал уже привыкать.
Возле крыльца Яо препиралась с каким-то молодым военным в форме китайской армии (форма эта почему-то мне всегда напоминает о Гражданской войне).
– В чем дело?! – громко спросил я по-русски. При этом насупил брови – я здесь турист, черт возьми, приехал поддержать своими деньгами китайскую экономику…
Яо повернулась ко мне:
– Он говорит, что нам нужно покинуть этот район.
– Но почему?
– Вчера ночью здесь пропал самолет. Просто исчез с экранов радаров, и с тех пор не подавал никаких признаков жизни.
– Так вот почему сюда утром ехала машина с солдатами! – догадался я. – Но почему их так мало прислали?
– А сколько бы ты хотел? – удивилась Яо.
– Ну, хотя бы несколько миллионов… А у вас еще самолеты есть, или это был единственный?
Яо не поняла шутки и нахмурилась:
– Я лучше не буду переводить лейтенанту твои глупости. Он мне сказал, что благодаря радарам место падения известно довольно точно.
– Тогда переведи ему, что мы туристы, интересуемся местными сказаниями, а в лес ходить не будем, – сказал я.
– Как это не будем? – удивилась Яо.
– По крайней мере, пока они отсюда не уберутся.
Яо начала переговоры с представителем доблестной китайской армии, а я быстро поднялся наверх в свою комнатку и вытащил из баула новенький плеер для лазерных дисков, купленный мною в аэропорту Бен-Гурион. Стоил он, по израильским меркам, буквально копейки, что меня и соблазнило, хотя особой надобности в этом предмете роскоши я не имел (если слушаешь музыку в дороге, легко можно пропустить звонок мобильника, а журналист постоянно должен быть на связи. Дома же я имел шикарную стереосистему).
Распаковав это чудо техники, я спустился с ним вниз, нацепив наушники.
Яо продолжала о чем-то быстро чирикать, с темпераментом, который бы сделал честь любой итальянке. Китайский офицер выглядел непреклонным, но тут к ним приблизился я, на ходу снимая наушники. Повертев плеер в руках, чтобы летеха мог его рассмотреть получше, я протянул свой дар со словами:
– Нин хао! Дружба!
– О, дружба! – услышал лейтенант знакомое слово.
Тяга к современной культуре боролась в нем с верностью присяге, но культура все-таки победила (страшная сила!) Он взял у меня из руки плеер и незаметным движением сунул его себе под мундир. После чего сказал Яо, что в деревне мы пока можем оставаться, но о том, чтобы ходить в лес, и речи быть не может – там его солдаты будут искать остатки самолета и «черный ящик».