Вика попробовала пошевелиться и любое движение ей давалось с большой болью. Позже ей ввели обезболивающее, и она снова впала в забытье.
Когда она пришла в себя в следующий раз, рядом с ней сидел Леша.
— Привет, Вика, как ты? Как ты себя чувствуешь? — заботливо спросил он.
— Леша, привет… — Ей сейчас и, правда, было приятно его видеть. — Чувствую, как будто упала с самолета без парашюта.
— Шутишь — это хорошо! — Он улыбнулся. — Ничего, я тебя выхожу. Выздоровеешь, никуда у меня не денешься! Кстати, вот твой телефон, теперь можно тебе его отдать. Пусть будет снова с тобой.
— Леш, сколько мне лежать? — спросила Вика, надеясь на честный ответ.
— Лежать долго. Сейчас нельзя сказать, но я думаю не меньше двух-трех месяцев. Да и потом еще долгий курс реабилитации. Я просил тебя осторожнее быть за рулем! Почему не послушалась? — с укоризной сказал молодой человек.
— Извини, дурой была. Спасибо тебе за операцию, — поблагодарила его девушка. — Леш, а чего с моей машиной?
— Машиной? Да там восстанавливать нечего. Там вся правая сторона в салон вогнута. Кстати, тебе повезло, что ты правой стороной в столб ударилась. Ударилась бы водительской стороной, тут уже было бы без вариантов. И приходил какой-то Анатолий Геннадьевич, знакомый твой, да? Он звонил на твой мобильный, и я ему сказал, что ты тут лежишь. Он договорился с гаишниками, забрать твой «МИНИ». Сказал, посмотрит, что можно сделать. Я сейчас отойду, у меня там еще пациенты. Если что, просто нажми на кнопку и я тут, как тут, — сказал он.
— Спасибо Леш. Ты не думай, я нажму, — пошутила она.
Когда Леша ушел, она взяла свой мобильник и просмотрела пропущенные звонки. Их было несколько десятков. Больше всего было звонков от Миши и от подруг.
Вика набрала Михаилу и приложила трубку к уху.
— Алло! Вика, ты куда пропала? Я тебе уже пять дней дозвониться не могу! Что случилось? — почти прокричал Миша.
— Я в больнице, Миш, только в себя пришла. В аварию попала по пути в аэропорт, когда тебя ехала проводить.
— И как же ты господи?! В какой ты больнице?! Я сейчас приеду!
Вика с трудом вспомнила в какой больнице работает Леша и назвала ее Михаилу.
Минут сорок спустя в палату, в сопровождении медсестры, вбежал Миша с букетом цветов.
— Вика, что с тобой? Сильно разбилась? Как это получилось? — спросил он, сев на койку рядом с ней.
— На ограждение налетела, а потом в столб отшвырнуло. Перевернулась еще, кажется, в общем, в кашу и меня и машину, — грустно рассказала девушка.
— Все-таки не надо было тебе меня провожать. Чувствовал не к добру. Что сломала себе?
— Не знаю. Все. Вообще пошевелиться не могу. Десять лет в кровати лежать надо, чтобы срастись обратно.
— Не говори так! Думаю, через месяц-полтора уже все будет хорошо, — сказал молодой человек.
— Ты давно вернулся?
— Два дня назад. У нас с испанцами наклевывается очень интересное сотрудничество.
— Ну, а что ты мне хотел важное сказать? Не зря же я так спешила, надеюсь? — спросила девушка.
Миша взял ее руку и сказал:
— Не зря! Я все обдумал и решил, что можно попробовать переехать в Москву. Все складывается удачно и с моей помощью у нашего банка появились кое-какие виды на столичный рынок, — улыбаясь, сказал Миша.
— Здорово. Только когда я теперь смогу туда полететь…
— Ничего, я тебя подожду. Никуда не денусь, — успокоил ее молодой человек.
Шли дни. Мучительные, тяжелые, бесконечные дни. Они с трудом склеивались в недели, каждая из которых была длиною в год. Спустя три таких недели Вика начала приподниматься на кровати и подолгу стояла на локтях.
Мобильный телефон не смолкал. Звонили, по-прежнему, люди, желающие ее видеть на своих мероприятиях. Звонили и ее подруги и чаще всего Лена со Светой. Когда они узнали о беде, то сначала приезжали к ней почти каждый день, но потом Света улетела в Москву работать на выставку «Крокус-Экспо». Теперь Лена приходила одна и не чаще чем раз в неделю, но обе звонили, по-прежнему, почти ежедневно. Приходила и Наталья Борисовна. Что касается Михаила, то он приходил раза по три в неделю. Каждый день приходил лишь кто-то из родителей — мама или папа.
В больнице же общаться ей было не с кем — она лежала в одиночной палате, но Леша принес ей телевизор и поставил напротив. Вика уже выучила дневную программу некоторых каналов и время выходов сериалов. К некоторым даже привыкла и ждала уже новые серии с некоторым интересом.
Что касается Леши, то, несмотря на озабоченность и переживания по поводу ее здоровья, у него проглядывала некоторая радость. По-видимому, ему было приятно быть ей полезным, ухаживать за ней и конечно он был рад тому, что она всегда была рядом.
Вика за это время много передумала. Она уже смирилась с мыслью отложить Москву до полного своего выздоровления.
Но самое главное — ее с каждым днем все больше беспокоило то, что она не чувствовала своих ног. Сначала она списывала это на шоковое состояние организма и сильные обезболивающие, которые день за днем глушили чувствительность нервов. Но теперь, когда все понемногу приходило в себя, пора было бы уже почувствовать и ноги. А они даже не болели, как остальные части тела. Вика гнала от себя страшные мысли, но сегодня решилась прямо спросить об этом Лешу.
— Леш, мы давно знаем друг друга. Скажи мне честно, что со мной? Почему я не чувствую ног? Говори не бойся, я сильная, выдержу, — попросила Вика, когда Алексей зашел к ней.
Молодой человек сел рядом с ней на кровать и коснулся ее руки.
— Я еще точно не знаю. Когда окрепнешь, мы еще сделаем ряд анализов, — сказал он.
— Как не знаешь, ты же мне делал операцию, ты не можешь не знать?! — сказала девушка. — Леша говори, поверь, так будет лучше!
— Ну, в общем, у тебя сложный перелом позвоночника. Раздроблены два позвонка и спинной мозг разорван в трех местах. На операционном столе я сделал все что мог, но такую операцию невозможно сделать на уровне современной медицины. Я даже вызывал хорошего специалиста из другого города, но и он развел руками. Я, конечно, буду бороться дальше, но пока ничего обнадеживающего сказать не могу. У меня была мысль тебя отправить в Германию. Но и там такое не делают, там тоже не волшебники. Я с тобой, и я всегда рядом — пока это все, что я могу тебе обещать, — сказал молодой человек.
Вика сглотнула. Ее горло сжали невидимые тиски и к глазам подступили слезы отчаяния. Она пока не осознала, что с ней произошло. Она даже не начала понимать, что это только начало ада, в котором ей, скорее всего, придется жить всю жизнь.
— Родители знают? — спросила девушка.
— Да, я им почти сразу сказал, но они дали мне обещание молчать. Но рано или поздно ты все равно бы узнала. Сейчас главное это держаться, не сдаваться. Поэтому держись Вика. Я рядом, если захочешь даже просто поговорить — зови, — сказал Леша, и еще раз коснувшись ее руки, вышел.
Вика осталась лежать одна в белой палате. Ее глаза смотрели в телевизор, на котором сейчас был выключен звук. Ум будто не мог сосредоточиться на ужасной новости и пробуксовывал, пытаясь избежать погружения в страшную реальность.
Как это я не смогу ходить? Я никогда не смогу ходить? Я всю жизнь буду в кресле-каталке?! Как это вообще возможно?! Это вообще со мной происходит? Может, я сплю и это ужасный сон? Ах, чтоб эти чувства, все-таки они меня погубили! Если бы я тогда не спешила проводить Мишу…
Девушка приподнялась на локтях и осмотрелась по сторонам, пытаясь понять, насколько реально окружающее ее пространство. Телевизор, стоящий на тумбе, показывал без звука очередную серию какой-то мыльной оперы. За окном было лето и через небольшую щель в приоткрытом окне доносился радостный щебет воробьев. К сожалению, все вокруг было слишком реально.