Осборн дочитал до конца и поднял глаза.
— Очень хорошо, Мисс Фу. Что еще вам удалось узнать?
— Я расколола некоторые из его кодов. Мне повезло, потому что я сумела влезть в базовую программу, которую Гэвин написал, чтобы атаковать чужие программы. Я использовала ее против кое-каких его собственных творений. Мне удалось также проникнуть в файл, содержащий ключи и заметки о том, где они используются. И я кое-чему от него научилась. Но это только надводная часть айсберга.
Она махнула рукой в. сторону молчаливых металлических «мыслителей», расставленных по всей комнате.
— Прежде всего я должна объяснить вам, что вы перед собой видите. Это наиболее хитроумное электронное оружие среди всего того, что человечеству удалось пока создать. Система бронирована не хуже какого-нибудь крейсера. Она просто должна быть такой, поскольку в мире полно очень хитрых сторожевых программ, которые мигом вцепятся подобно терьеру в любого непрошеного гостя и будут держать его мертвой хваткой. И если они добирались все-таки сюда, с ними расправлялся уже Клюг, но обычно никто даже и не подозревал, что он «взломал» их защиту и проник в машину. Клюг в действии напоминал крылатую ракету: быструю, маневренную, летящую над самой землей. И свои атаки он направлял сразу из нескольких тупиковых маршрутов.
У него было множество преимуществ. В наши дни большие информационные системы хорошо защищены. Люди используют пароли и очень сложные коды. Но Клюг участвовал в разработке большинства из этих систем. Нужен дьявольски хитрый замок, чтобы не пустить в дом того, кто делал замки всю жизнь. Опять же, Клюг помогал устанавливать большинство крупных систем и еще тогда оставил в программном обеспечении своих тайных информаторов. Если коды менялись, компьютер сам передавал информацию об этом в какую-нибудь надежную машину, откуда ее позже «вычерпывал» Клюг. Это все равно что вы купите самого большого, злющего и отлично выдрессированного сторожевого пса, а на следующую ночь придет тот тип, что его выдрессировал, погладит пса по голове и вынесет из дома все до последнего цента…
И в таком вот духе. Когда Лиза начинала говорить о компьютерах, девяносто процентов сказанного до меня просто не доходило.
— Я хотела бы кое-что узнать, Осборн, — сказала Лиза.
— Что именно?
— Каков мой статус здесь? Я должна разгадать за вас дело или всего лишь привести систему в такое состояние, когда с ней сможет работать любой компетентный пользователь?
Осборн задумался.
— Меня беспокоит, — добавила она, — что я постоянно попадаю в засекреченные банки данных. Боюсь, в один прекрасный день кто-нибудь вышибет дверь и оденет на меня наручники. Вас это тоже должно беспокоить, потому что кое-кому в кое-каких организациях может не понравиться, если в их дела будет соваться обыкновенный полицейский всего лишь из отдела по борьбе с особо опасными преступлениями.
При этих словах Осборн вскинул голову. Видимо, Лиза добивалась именно такого эффекта.
— А что мне делать? — огрызнулся Осборн. — Упрашивать вас остаться?
— Нет. Мне просто нужно ваше разрешение. Не обязательно в письменном виде. Достаточно будет, если вы просто подтвердите, что даете добро на продолжение работы.
— Послушайте, что я вам скажу. В том смысле, в каком это может касаться округа Лос-Анджелес и штата Калифорния, дома Клюга вообще не существует. Здесь нет участка. Он не зафиксирован в земельных актах. С точки зрения закона, этого места просто нет, следовательно, если кто-то и имеет право давать вам разрешение на работу с материалами Клюга, то это я, потому что я считаю, что здесь было совершено убийство. Так что продолжайте работать.
— Не очень-то надежная защита, — задумчиво произнесла Лиза.
— А чего вы хотите?.. Ладно, что еще вам удалось обнаружить?
Лиза повернулась к клавиатуре и принялась печатать. Вскоре заработал принтер, и она отодвинулась от компьютера. Сложив распечатку, Осборн собрался уходить, но в дверях не удержался и остановился, чтобы дать последние указания.
— Если вы обнаружите какую-то информацию, доказывающую, что это было не самоубийство, дайте мне знать.
— О'кей. Это было не самоубийство.
Осборн поначалу не понял.
— Мне нужны доказательства.
— У меня есть доказательства, но вам они скорее всего не подойдут. Эту глупую предсмертную записку писал не Клюг.
— Откуда вы знаете?
— Я поняла это в первый же день после того, как дала машине команду распечатать программу, а потом сравнила ее стиль со стилем Клюга. Это ни в коем случае не его программа. Она выполнена предельно компактно. Ни одной лишней строчки. Клюг выбрал себе такой псевдоним неспроста. Вы знаете, что означает "клюг"?
— "Умный", — вставил я.
— Буквально — да. Но это еще и… нечто чрезмерно сложное. Нечто, работающее как положено, но по непонятным причинам… У нас говорят «клюговать» ошибки в программе…
— И что?
— У Клюга программы выглядят просто жутко. Там полно «соплей», которые он даже не удосужился подчистить. Но он был гением, и его программы работают безукоризненно, хотя вас никогда не оставляют сомнения, почему же они все-таки работают. Служебные подпрограммы у него так написаны, что у меня мурашки по спине бегали, когда я с ними разбиралась. Жуть! Но по-настоящему хорошее программирование это такая редкость, что даже его недоделки выглядят лучше, чем гладкая чепуха, которую пишут большинство людей.
Подозреваю, что Осборн понял из сказанного примерно столько же, сколько и я.
— Короче, ваше мнение основано на оценке стиля программирования?
— Да. К сожалению, пройдет еще, наверно, лет десять, прежде чем подобные вещи будут считаться приемлемыми в суде, как, например, графология или дактилоскопия. Но если вы понимаете что-нибудь в программировании, вам достаточно одного взгляда. Предсмертную записку написал кто-то другой, и этот кто-то, кстати, чертовски хорош. Записка вызывала завещание как подпрограмму, и вот его-то, без сомнения, написал Клюг. Он там, можно сказать, везде наоставлял своих отпечатков. Последние пять лет он шпионил за соседями ради удовольствия, влезал в военные информационные банки, школьные записи, налоговые файлы и банковские счета. А каждый телефон в радиусе трех кварталов он превратил в подслушивающее устройство. Чудовищное любопытство…
— Он упомянул где-нибудь, зачем он это делал? — спросил Осборн.
— Я думаю, он просто рехнулся. Возможно, он был психически неуравновешен и склонен к самоубийству: все эти капсулы с наркотиками здоровья ему, конечно, не прибавляли. Он готовился к смерти, и Виктор оказался единственным, кого он счел достойным наследства. Если бы не эта записка, я бы поверила, что Клюг покончил с собой. Но он ее не писал. В этом я готова поклясться.
В конце концов мы избавились от Осборна, и я отправился домой заниматься обедом. Когда все было готово, пришла Лиза и снова с огромным аппетитом накинулась на еду.