— Здесь есть горячая вода. Вы можете мыться и, если нужно, постирать белье. За ночь оно высохнет.
— В ванной мы разделись, распаковали свой чемодан и начали генеральную чистку: сначала мы купались в горячей воде, и какая это была роскошь после почти недельного скитания без еды, без регулярного сна, без умывания, без отдыха! Мы мыли волосы, стирали блузки, чулки, нижнее белье. Вся эта процедура длилась более часа. Затем мы привели ванную в порядок и вошли на кухню. А там уже был накрыт стол на четыре человека.
— Будем ужинать, — сказала девушка. — Блины с мармеладом и чай.
— Все от майора, нашего русского друга, — добавила ее мать, улыбнувшись.
Но увидев наши испуганные лица, она тотчас же поспешила нас успокоить:
— Не бойтесь. Он хороший человек, помогает нам, как может.
Во время ужина не было ни разговоров, ни расспросов. Мы ели вкусные блины, запивая чаем, и нам с Ниной казалось, что мы уже в ином мире. Но хотя наш разговор ограничивался семейными темами и нас не расспрашивали о нашей цели, мы чувствовали, что обе женщины видели по нас, кто мы и куда вела нас судьба. И сидя в этом маленьком кругу совсем нам незнакомых людей, я впервые поняла одну важную вещь: если кто хочет помочь человеку — много не расспрашивает.
После ужина дочь хозяйки дала нам подушки и одеяла, и в кухне на полу мы устроили свой ночлег. Когда мы уже разделись и были готовы ложиться, мать девушки, смеясь, открыла дверь и бросила нам коробку:
— Там крутилки для волос. Спите спокойно!
Я давно забыла имена и фамилию этих двух женщин. Но та тихая доброта и внимание, которые они оказали нам в нашей невероятной нужде, никогда не забудутся. И я уверена, что таких людей Бог никогда не оставит.
В Праге
На следующий день, после скромного завтрака с обеими женщинами, мы поблагодарили их и пошли опять на вокзал. Да. Опять на вокзал! За это время вокзал стал нашим главным убежищем. Где бы мы ни были, куда и откуда бы ни ехали — мы всегда оказывались на вокзале. Вокзал был местом, где начинались и заканчивались наши планы. Он также был нашим приютом от разных невзгод. Но в этот день мы с опасением подходили к нему. Нам надо было не попасться на глаза нашему гиду, Григорьеву.
Было еще рано, и до отхода поезда венгерской делегации оставалось часа четыре. Когда мы сели на скамейку в зале ожидания, недалеко от нас я заметила одного из спекулянтов, ехавшего с нами в товарном вагоне. Я подошла к нему и предложила за деньги нашу последнюю простыню. Он согласился и дал нам за нее несколько польских бумажек. Потом мы сдали чемодан в камеру хранения, а сами пошли шататься по улицам, чтобы избежать встречи с Григорьевым. На станцию мы возвратились только после двух часов пополудни. Теперь нам надо было узнать, ушел ли поезд венгерской делегации.
Несколько минут мы стояли у здания вокзала в нерешительности, не зная, что делать. Между тем я заметила, что прохожие обращают на нас внимание. Но я тотчас же успокоилась. В этот день мы с Ниной преобразились. Наши волосы были хорошо вымыты и завиты и сияли на солнечном свете. Наши блузки были снежно-белые. Нина одела свое красивое тирольское пальто, а я мой костюм, в котором военные в Советском Союзе отдавали мне честь. На нас были нейлоновые чулки, на мне — мои любимые туфли на пробковой подошве. Даже губы мы немного подкрасили. Здесь, в Катовицах, почти каждая женщина ходила с накрашенными губами. Польки, вообще, везде и при всех обстоятельствах умели отдать дань изяществу и красоте. Нигде в мире мне не приходилось встречать женщин, которые были бы одеты с таким вкусом, как они. В каждом скромном городке Польши всегда можно встретить больше элегантных женщин, чем даже в Париже. Мне кажется, в них есть что-то большее, чем простое желание хорошо одеться. Это — творчество. Каждая польская женщина — своего рода художница в миниатюрном масштабе. Польский народ очень одарен, и это, конечно, сказывается на внешности его женщин.
Мы шли по железнодорожным путям, где стояли разные составы и поезда. Дежурный по станции в красной фуражке заметил нас и, подойдя к нам, спросил:
— Что вы здесь ищите?
— Мы ищем вагоны венгерской делегации, — ответила я на ломаном чешском языке, надеясь, что он нам сейчас скажет, что вагоны давно ушли.
— А вы… венгерская делегация?
— Да! — ответила я и громко рассмеялась. Но дежурный принял мой ответ серьезно.
— Идемте со мной. Я сейчас разузнаю об этом.
Мы проследовали за ним, и скоро он привел нас в свой домик-дежурку, стоявший между сетью рельс. Там он попросил молодого рабочего принести нам чаю, а сам ушел. Молодой рабочий тоже ушел, но через несколько минут вернулся с подносом, на котором был чай и пирожные. Мы с Ниной молча переглянулись. Неужели мы так преобразились, что нас можно принять за венгерскую делегацию? Но у нас не было времени раздумывать об этом. Мы набросились на чай и пирожные, и они нам показались такими вкусными, что я лично не помню, ела ли я когда-нибудь что-либо более вкусное.