Не стремился он приблизить к себе и других женщин, даже постоянных любовниц не содержал, как это принято в светском обществе. Он прекрасно знал, что с бабами церемониться не стоит, иначе проблем не оберёшься. Бережливость и экономность брали своё: время и деньги лучше потратить на что-нибудь более полезное, нежели благоустройство очередной шлюхи. Да и жёны лишние ни к чему. Заведёшь много законных отпрысков, так им надо давать образование, устраивать в жизни, а жён — содержать. В общем, сплошные расходы. Да ещё и после смерти все перессорятся из-за папкиного состояния. Зачем такое?
Одним словом, Тимофей был тем ещё скрягой, причём сам прекрасно это понимал и даже гордился этим. Но держал втайне от всех. На людях Тимофей Дуплов вёл себя, как человек широкой души, общался со всеми дружелюбно, и потому крайне мало кто мог разглядеть его истинную сущность.
В своё время Василий Степанович разглядел, а потому и сделал Тимофея начальником тайного приказа. Но если б великий князь до конца разглядел, что за человек — Тимофей Дуплов, ни за что не назначил бы его на эту должность.
Тимофей не служил великому князю, хоть и успешно делал вид. Он служил себе и собственным интересам. А старый князь при всей своей подозрительности порой был совершенно слеп к тем, кто находится у него под боком. Василий Степанович видел врагов повсюду, знал, как и сколько ворует родня, занимающая всевозможные посты в правительстве, но при этом не замечал, как некоторые люди из ближайшего окружения направляют его туда, куда хотят.
Как, например, Огинская — его вторая жена-аристократка из литовских князей. Именно она склонила Василия Степановича к мысли отделить от Москвы Новгородские земли, но великий князь искренне веровал, что это решение его и только его. И в то же время подозревал в заговоре своего старшего сына Ростислава, который ничего дурного против отца пока даже не помышлял.
Подозревал и Востряковых. От навязчивой мысли, что Востряковы затеяли предательство, у великого князя в последнее время сорвало крышу. Он решил, что Артём — угроза номер один, и жаждал его смерти. У Тимофея не было информации о заговоре Востряковых, но разубеждать Василия Степановича он не собирался, дабы не навлечь на себя подозрения старого маразматика.
Но Артёма он всё же подозревал кое в чём. События последнего месяца явно показали, что в игру вступили новые стороны и что Голицыны всё глубже суют нос в чужие дела. Артём был как-то замешан во всём этом. Вот только как? Тимофей пока не понял этого. Собирался выяснить, да Артём сбежал, и ищи-свищи теперь ветра в поле.
Шёл восьмой час утра, когда Тимофей вернулся в дом. Он вызвал по внутренней связи слугу и велел принести завтрак в кабинет, а сам устроился за своим длинным столом, на котором располагалось три монитора, и набрал номер Василия Степановича.
На одном из голографических мониторов появилось суровое лицо великого князя с широкими моржовыми усами. Василий уже бодрствовал. Сейчас он обитал в загородном особняке. Три дня назад перебрался туда, поскольку в больнице, несмотря на наличие охраны, не чувствовал себя в безопасности.
— Доброе утро, Василий Степанович, как самочувствие сегодня? Как спалось? — начал издалека Тимофей своим обычным елейным тоном.
— Да нормально, нормально, Тимоша, — махнул недовольно рукой великий князь, и по одному этому стало понятно, что он не в духе. Наверное, опять мрачные мысли мучили старика с самого утра.
— Не хотел бы вас огорчать, но новости не самые хорошие, — перешёл к делу Тимофей. — Сегодня ночью Артём Востряков сбежал, когда мы его транспортировали на нашу базу. Все дружинники, которые сопровождали Артёма, погибли. Восемь человек.
Великий князь сдвинул брови. Что-что, а корчить злобные гримасы, от которых у людей кровь стыла в жилах, он умел.
— Как так, сбежал? Что значит? — грозно проговорил князь. — Объясни, как это могло случиться?
— Ему помогли. Кто, пока не знаем. Но есть версии…
— Почему так мало людей отправил? Почему упустил? Найди его. Найди и доставь сукина сына ко мне. Я лично ему бошку проломлю. Кто ему помог?
— Выясняем, Василий Степанович. Мы обязательно его найдём.
— Ладно, работай, — буркнул князь.