– Решай сам. Твой шурин не ездил недавно в Восточную Европу?
– Он не оторвет свой толстый зад от кресла даже для того, чтобы сходить в пивную на углу. Бардетт, ты что, ищешь путешественника?
– Одного болвана, который недавно вернулся из Чехии.
– Какое совпадение. Тут у нас лежит в морге труп человека, полностью соответствующего твоему описанию. В кармане его шикарного костюма лежал паспорт. В нем два штампа. На одном из них значится «Прага». Как подсказывают мои эрудированные друзья, это Чехия. На другом «Нью-Йорк». Около десяти дней назад.
«В самое яблочко», – подумал Джек и повернулся к клавиатуре.
– Можешь назвать имя?
– Почему бы и нет? Карл Дубровски. Малый из Бронкса. За ним много чего водится. В основном оскорбления действием, но есть и обвинение в покушении на убийство. Джек, что тебе нужно от нашего мертвеца?
Джек ввел в компьютер фамилию и начал самостоятельный поиск.
– Расскажи, как он умер.
– В нем проделали четыре дырки из пистолета двадцать пятого калибра. Откинул копыта в пустом складе в Джерси.
– Какой адрес у этого склада?
– Может, тебе заодно и досье прислать?
– Не отказался бы.
Услышав грубый ответ, Джек улыбнулся и записал адрес. Закончив разговор, он ввел полученные сведения во все свои базы данных. Потом поднялся, решив выпить кофе, и посмотрел на мониторы.
Маниакальный блеск глаз Ребекки заставил его подойти ближе и включить звук.
– Что, съел? – бормотала она. – Думал, ты умнее всех?
– Ты угадала, – ответил Джек, изумленный тем, что Ребекка сумела преодолеть его систему защиты от несанкционированного доступа. Очевидно, в этом файле не хранилось ничего секретного и блокировка была умеренной. Но все же она имелась, и преодолеть ее так быстро мог только весьма искусный" хакер.
– Так я и думал, – сказал он изображению Ребекки. – Мы созданы друг для друга.
Джек выпил еще одну чашку кофе и вернулся к работе. Тем временем Ребекка изучала содержимое файла.
Двадцать минут спустя он сделал все, что было можно в данный момент, посмотрел на мониторы и убедился, что Ребекка сделала то же самое.
Она выключила компьютер, потянулась и, явно довольная собой, вышла из комнаты в коридор. Джек перешел к следующему монитору, увидел, что Ребекка размяла уставшие плечи, сняла с головы ленту и встряхнула ее. Когда она начала расстегивать блузку, Бардетт вспомнил, что он не соглядатай, и приказал себе выключить камеры. Но продолжал мучить себя, наблюдая за тем, как она снимает блузку. Когда же Ребекка закинула руки за спину и стала расстегивать лифчик, Джек заскрежетал зубами и нажал на выключатель.
Он достал бутылку пива и следующие полчаса провел, приводя в порядок данные и злясь на то, что никак не может сосредоточиться.
Джек вернулся в квартиру, предвкушая увидеть весьма пикантную картину. Но ему и в голову не приходило, что полностью одетая Ребекка (если не считать хорошеньких босых ножек) окажется на кухне и будет помешивать в кастрюле что-то очень аппетитное.
Он вошел и принюхался.
– Это подозрительно похоже на готовку.
Переодевание, душ и сеанс работы на компьютере влили в Ребекку новые силы. С усталостью было покончено, но ее гнев еще не прошел.
– Я представления не имела, сколько времени ты собираешься держать меня взаперти, поэтому решила не сидеть сложа руки и умирать с голоду. Свежих фруктов и овощей я не нашла, поэтому решила воспользоваться консервированными.
– Составь список того, что нужно, и я все куплю.
– Я могу сама сходить на рынок.
– Я не хочу, чтобы ты выходила из дома одна. Ребекка достала разделочный нож и кончиком пальца лениво потрогала острие. «Вся в мать, – подумал Джек. – Обе умеют настоять на своем».
– Тебе нет дела до того, когда и куда я пойду.
– Если ты попробуешь броситься на меня с этим ножом, то пожалеешь.
Ее улыбка была такой же грозной, как лезвие ножа.
– Но ты пожалеешь еще больше.
– Не стану спорить. – Джек открыл холодильник и вынул бутылку минеральной. – Изложу свою мысль иначе. Я предпочитаю, чтобы вы не выходили в одиночку, пока не познакомитесь с окрестностями.
– Приму к сведению. И еще одно. Если вы думаете, что признание в любви заставит меня с радостью прыгнуть к вам в постель, то…
– Не начинай этот разговор, Ребекка. – Его тон был очень решительным и очень холодным. – Результат может тебе не понравиться.
– Мне не нравится, что ты бросил эту фразу, а потом захлопнул дверь перед моим носом.
– Я захлопнул дверь перед своим носом.
Ребекка обдумала эти слова и оценила их по достоинству.
– Я сделаю это, когда захочу. Если захочу вообще. – Левой рукой она взяла ложку и стала размешивать содержимое кастрюли. – Сейчас я этого не знаю. Когда пойму, ты узнаешь об этом первым. Но только попробуй снова запереть меня здесь, как попугая в клетке. Я переломаю твои красивые безделушки, разорву в клочья одежду, засорю туалет, наделаю кучу других неприятностей и все равно вырвусь отсюда.
– Договорились. Когда будем есть?
Она перевела дух и сунула нож обратно в подставку.
– Примерно через час. Этого времени вам будет достаточно, чтобы сходить за французским хлебом, с которым едят такие блюда. И за чем-нибудь сладким к чаю. Я разозлилась, но не так сильно, чтобы что-то испечь самой.
ГЛАВА 20
Я не глупый ребенок, который боится войти в родительский дом, твердила себе Тайя. Но когда она добралась до столовой, у нее взмокли ладони. Часы показывали восемь сорок пять. Ее отец каждое утро садился завтракать ровно в половине девятого. Сейчас он допивал вторую чашку кофе и переходил от первой страницы «Нью-Йорк тайме» к разделу «Финансы». С фруктами было покончено, и он приступал к следующему блюду. Тайя заметила, что сегодня это был воздушный омлет.
Мать еще лежала в постели. Она пила травяной отвар, только что выжатый сок и заливала утреннюю смесь витаминов и лекарств первой из ежедневных восьми чашек минеральной воды. После этого она съедала один-единственный тост из цельной пшеничной муки и выпивала чашку фруктового сока.
Элма спускалась в девять двадцать и начинала донимать Стюарта жалобами на то или иное недомогание, а также перечислением того, что ей нужно сделать и какого врача посетить. Тем временем муж проверял содержимое своего портфеля. В девять тридцать они целовали друг на прощанье, и Стюарт уходил из дома.
Все это было таким же предсказуемым и точным, как расписание швейцарских поездов. Когда-то и сама Тайя была частью этого расписания. Точнее, ее включили в это расписание. Кто был виноват в том, что она ничем не могла его нарушить? Она сама? Родители? Кто был виноват в том, что даже сейчас при мысли об этом ее начинало тошнить?
При виде Тайи отец поднял глаза и удивленно наморщил лоб.
– Тайя? Мы договаривались о встрече?
– Нет. Извини, что помешала тебе завтракать.
– Не говори глупостей. – И все же он посмотрел на часы. – Что-нибудь съешь? Выпьешь кофе?
– Нет, спасибо. – Она перестала теребить пальцы и села напротив. – Я хотела поговорить с тобой до того, как ты уйдешь на работу.
– Ладно. – Стюарт нанес тонкий слой масла на слегка подваренный тост, а потом заморгал. – Ты постриглась.
– Да. – Чувствуя себя последней дурой, Тайя подняла руку Я потрогала волосы. – Несколько дней назад.
– Тебе идет. Стильная прическа.
– Ты так думаешь? – Тайя почувствовала, что краснеет. – Глупо краснеть от комплимента собственного отца, – подумала она. – Как бы далеки они ни были». – Мама видела мою новую Прическу, но, кажется, не пришла от нее в восторг. Я думала, она тебе рассказала.
– Может быть. – Отец слегка улыбнулся и продолжил завтрак. – Я не всегда прислушиваюсь к ее словам. Особенно если она не в духе.
– Это моя вина. И одна из причин, заставивших меня прийти к тебе сегодня утром. Мама зашла ко мне по дороге к врачу. Получилось довольно неловко. У меня кое-кто был. – Она тяжело вздохнула. – Я была с мужчиной.
– Понятно. – Стюарт сделал паузу, нахмурился и стал размешивать кофе. – Впрочем, не очень.
– Я встречаюсь с одним человеком. Когда он бывает в Нью-Йорке, то останавливается у меня. Мы вместе работаем над одним проектом, в котором участвуют и другие люди. И я… У меня с ним роман, – с несчастным видом закончила она, после чего в комнате воцарилось молчание.