Хотя могли и не бежать. Красно-белый автобус (он тут что - один?) явно никуда не торопился, и стоял ещё минуты две, хотя никто больше к нему не спешил. Пассажиров опять было мало, и мы не спеша расположились на двойном сидении. Тут же к нам обернулся низенький старичок, с морщинистым, но очень живым лицом.
- Хорошо, что успели! - Старичок с любопытством покосился на меня. - Сегодня будет поезд! У меня верные сведения. А Ваш спутник...
Теперь уже все пассажиры повернули головы в нашу сторону, заинтересованные, видимо, и сообщением старичка, и моей скромной персоной.
- Это Виктор, - представила меня Настя, слегка смутившись.
- Молодцы! - похвалил старичок. - Влюблённым билеты дают в первую очередь!
Чем окончательно смутил мою спутницу.
К вокзалу надо было идти через не слишком обширную площадь, в центре которой стоял обшарпанный памятник всем известного вождя. Все двинулись к широко распахнутым дверям, а Настя обвела меня вокруг вокзала, дабы я мог убедиться, что на его фасаде действительно горят огромные зелёные буквы, складывающиеся в название: "Последний город". На третьем пути стоял длинный товарняк. Стоял видимо очень давно - на одной из платформ, из кучи песка росла уже полутораметровая берёзка. Пассажирских составов - или хотя бы отдельных вагонов - не наблюдалось...
Со стороны путей тоже были двери - как и у всех вокзалов. Так что вскоре мы попали в комнату, заставленную жёсткими вокзальными скамьями. В отличие от автобуса, свободных мест почти не было. Спасибо, старичок занял нам два места в уголке. Поблагодарив его признательными взглядами, мы присоединились к обществу.
Общество напряжённо созерцало закрытое и зарешёченное окошко. Между ставнями и решёткой красовалась белая табличка с лаконичной надписью: "Билетов нет". Справа, на стене висели круглые часы. Они показывали три часа.
Сидели мы довольно долго. Никто ни с кем не разговаривал. Ничего не менялось. Табличка по прежнему сообщала об отсутствии билетов. На часах по прежнему было три. Кто-то, потеряв, видимо, терпение, молча встал и вышел из комнаты. За ним потянулись и другие.
- Подождите, - попытался остановить их старичок. - У меня ведь верные сведения...
- Видимо, не сегодня, - сказала Настя, виновато глянув на него. - Я... Мы... Я покажу ему город...
Я с готовностью вскочил. Всяко это было интереснее созерцания белой таблички и стоящих часов...
- А вот интересно, - спросил я, когда мы вышли на улицу, на ту площадь с памятником - а здесь есть заграница? Или у иностранцев другие города?
- Не знаю... Ты за границей бывал?
- Нет...
- Вот и я как-то... А то погуляли бы напоследок по Парижу.
- Или посмотрели на Тадж-Махал, - поддержал я, решив игнорировать это "напоследок".
- Тадж-Махал? - загорелась Настя. - Я видела картинки...
И мы пошли искать Тадж-Махал.
Да, в Последнем городе было всё. Всё, что мы помнили. С Невского свернули на узенькую улочку с кособокими деревянными домишками. Долго шли вдоль какого-то унылого завода. Москва была представлена в основном автоматами с газировкой. В Москве я был в семь лет, и именно они запали мне тогда в душу...
Тадж-Махал мы не нашли. Зато, совершенно неожиданно, вышли к морю. Прямо на ялтинскую набережную. В Ялте была ночь. Тёмная и тёплая южная ночь. На набережной горели фонари, призывно светились окна многочисленных кафе и магазинчиков.
- Ах, как красиво! - восхитилась Настя.
- Ты и в Ялте не была?
- Да нигде я не была! А здесь... Здесь можно купаться?
- Пляжи дальше. А здесь - порт.
- Порт! Никогда не была в порту. А это что?
- Это пирс. Вон, около него катер стоит...
- А куда он поплывёт? В Турцию?
- Нет, эти катера далеко не плавают. Только вдоль берега. В Мисхор, Алупку, Ласточкино гнездо...
- Ах, Ласточкино гнездо! Это такая башенка на скале? Пойдём посмотрим!
- Да его отсюда не увидеть...
- Пойдём, посмотрим хотя бы на катер!
Ну, отчего же не посмотреть? Если пустят.
Никто нас, однако, не остановил. Никого, собственно, и не было... Так что мы спокойно прошли мимо безжизненной будочки-кассы и ступили на пирс. Внизу маслянисто качалась чёрная вода. Катер - тоже безжизненный и безлюдный - покачивался на волнах с правой стороны пирса.