Несмотря на большое количество загадок, я продолжал свои отчаянные поиски. Каких только стратегий я не пробовал для различных вариантов развития так называемого "будущего" - будущего относительно того уровня технического прогресса, которым обладал Арелиан и Исходы, схожие с ним и в которых я чувствовал себя наиболее комфортно. Естественно, ввиду того же нюанса с перемещением вперед во Времени, все эти поиски были в рамках прошлого и настоящего, что тоже затрудняло поиски. Ибо приходилось вводить из ряда вон выходящие события в далеком прошлом, где они казались неестественными. Менять приходилось многое, однако, благодаря своему усердию, я смог добраться даже до таких Исходов, где люди модифицировали себя до уровня полубогов, способных жить вечно и общаться посредством телепатии. Сыграла роль и банальная эволюция, ибо иногда я копался в глубокой древности, начиная оттуда развитие цивилизации, и поэтому времени на естественное развитие себя до уровня сверхчеловека, стоящего на ступень выше простого homo sapiens, у жителей было предостаточно. Так далеко я забирался и потому, что полагал, что захватчики моей страны были теми самыми сверхлюдьми, что обрели способность воздействовать на Время.
В конечном счете я осознал, что солдаты могли просто не принадлежать к человеческой расе. А это уже подразумевало, что отталкиваться нужно было от какого-то весьма древнего момента, когда естественный отбор выбрал либо их расу, либо человеческую. Мало того, что банальная прокрутка Времени была бы колоссально долгой, так еще и пришлось бы приложить неимоверные усилия для поиска той самой Нити, то есть определенной последовательности событий, что тянется от древнейших времен и до наших дней. В данном случае речь шла о поиске мизерной иголки в стоге сена размером с целую вселенную. Как ни прискорбно, но поиски пришлось оставить даже мне, романтику, с вожделением идущем к своей далекой и несбыточной мечте...
С тех пор я стал лишь косвенно вносить вклад в достижение своей цели. Для этого я решил хотя бы готовить себя духовно и физически для возмездия, начав свой долгий путь странствующего рыцаря, коим я - с некоторыми оговорками - являлся и на тот момент, когда сидел в "Смеющейся стреле". Я поступал в армии разных Исходов, постигая рыцарские добродетели и стараясь быть благородным воином. Посему я редко применял свои навыки в управлении Временем, ибо всегда считал, что каждый противник достоин равного боя с ним. Однако я много медитировал и смог постичь способность просматривать ветви Исходов отдаленно, не перемещаясь между ними. Вообще Время стало для меня даже не столько способностью, сколько религией, которой я обязан был служить и прибегать к ее услугам на практике лишь из крайней необходимости.
В таком ключе я жил порядка ста лет. За это время я весьма сильно отточил свои навыки не только фехтования, но и стратегии и искусства ведения войны. Я прошел через многие войны, в которых проявлял всю доблесть настоящего воина. Бывало, что я пробирался довольно далеко по военной иерархии, однако ни в одном Исходе я не задерживался подолгу, ибо взросление (а отчасти - и старение) мое проходило не так, как у обычных людей, и у многих складывалось впечатление, что я бессмертен и не старею вовсе (хотя, полагаю, бессмертие в плане невозможности умереть от старости все же имело место быть). Помимо всего выше перечисленного я изучил многие научные труды разных ученых и философов - в том числе, и из "будущего".
Но случилось событие, которое перевернуло всю мою жизнь вверх дном: спустя годы обета безбрачия во имя Времени (надо сказать, мне удавалось посредством своих способностей замедлять некоторые физиологические процессы в своем теле) я встретил свою первую любовь, ради которой пренебрег некоторыми догматами собственной веры.
Я тогда участвовал в турнире, проводимом в одном королевстве по случаю женитьбы местного принца. Каждое такое событие пробуждало во мне невероятный восторг, и я стремился проявить всю свою доблесть во время состязания. На первом поединке я был полон решимости, и мне казалось, что я с легкостью смогу одержать победу во всем турнире. После флага, обозначавшего начало поединка, я уверенно погнал коня на противника. Однако мои ожидания не оправдались, и я был поражен ниже шлема, хотя и не был выбит из седла. На втором заезде удар пришелся уже по шлему. Это означало, что у противника было уже три очка (одно - за удар ниже шлема, два - за удар по шлему). На третьем заезде у меня был шанс на ничью только при условии, что я выбью противника из седла, заработав три очка, а это было весьма непросто. Победить же я мог, только выбив противника из седла ударом в шлем, что было еще сложнее.
Всадник устрашал одним своим видом - облаченный в черные доспехи с багровым гербом на накидке и верхом на черном коне с багровым же гербом на попоне. Я уже было отчаялся и даже устыдился своей слабости, но тут моему взору предстала она: стройная фрейлина местной принцессы в платье цвета индиго, с каштановыми волосами, подкрепленными серебряной диадемой с сапфирами и, насколько я тогда мог разглядеть, темно-голубыми глазами. Она сидела на трибунах неподалеку от самой принцессы - на редкость заносчивой гордячки, надо сказать. Поймав на себе мой взгляд, фрейлина кротко улыбнулась, а затем поспешно отвернула голову, все еще, однако, украдкой поглядывая на меня.
Тут мое удовольствие прервал стук копыт противника, несущегося на меня, ибо флажок я, судя по всему, пропустил. Тогда я опустил забрало и тронул коня, осознавая, что некая часть моей потаенной энергии готова быть использованной для моих героических свершений во имя той прекрасной дамы, что я увидал на трибунах. Ибо я поклялся себе, что ни в жизни теперь не позволю себе опозориться на глазах у той, что, к моему счастью, обратила на меня внимание и проявила некоторые ответные знаки. Интересно, как это я не заметил ее ранее? Видимо, я был всецело поглощен собственными амбициями.
Мы с противником сближались, я уже видел улыбку на его лице, проступающую из щелей забрала. Направляю копье на его шлем... Успех. Он лежал на земле, выбитый из седла, а я с улыбкой до ушей смотрел на ту, которой был обязан своей победой. Мило улыбаясь, она протянула мне свой платок, и я спешился и подошел к трибунам, чтобы взять его.
Естественно, после этого случая все мои мысли были обращены к ней. Я возжелал узнать про нее как можно больше, и для этого стал медитировать, прокручивая в голове ее жизнь. Что ж, звали ее Ингрид, родилась она, к моему удивлению, в семье разорившегося купца, питавшего страсть к мореплаванию. Кое-как собрав свое суденышко и завербовав троих друзей-купчишек, он отправился покорять далекие заморские страны. Путешествие далось им нелегко, а у какого-то из берегов их настиг ужасный шторм, и корабль разбился о прибрежные скалы. Выброшенные на берег, они вскоре поняли, что достигли лишь одного из островов, прилежащих к тому материку, куда изначально держали путь. На острове они встретили, однако, племя туземцев, которое одарило их диковинными пряностями и помогло построить величественный корабль, на котором мореплаватели отправились домой, ибо добыли пряности, коих на якобы плодородной земле, куда плыли изначально, и в помине не было. На родные берега они вернулись уже почетными купцами, наладившими вскоре связь с тем островом и образовавшими свою купеческую гильдию. Ингрид заприметил тогда один королевский вельможа, поразившись ее необыкновенной красотой, и обеспечил ей высокое положение при дворе короля. Позже она даже сумела выйти во фрейлины. Остальные приближенные принцессы недолюбливали Ингрид ввиду ее неожиданного успеха.