Раздался протяжный гудок, дверь под галереей мигнула красной лампочкой, и в зал вышел один из сарматов в тёмно-зелёной броне. В открывшиеся ворота отсека медленно въезжал бронированный глайдер под охраной экзоскелетчиков. Сармат вышел ему навстречу, вскинул руку и пошёл впереди. Глайдер пополз за ним к контейнеру с Зелёными Пожирателями. Они, не обращая внимания на звуки и вспышки, продолжали грызть металл и фрил — и груда обломков быстро таяла.
Глайдер развернулся, поставив бронированный кузов вплотную к прозрачному контейнеру, и столб защитного поля накрыл его, нижним концом упираясь в открытый люк. Крышка над ёмкостью с многоножками медленно приподнялась, пропуская кран с мягкими захватами и свёрнутой сеткой. Сармат в зелёной броне указал на Пожирателя, отползшего от общей свалки и свернувшегося в неподвижный клубок. Минуту спустя многоножка лежала в сетке и ехала к краю контейнера, никак не реагируя на происходящее. Кран медленно опустил её в люк на кузове глайдера, маленькая крышка захлопнулась, защитное поле погасло, и глайдер поехал к выходу.
— Куда его повезли? — спросил Гедимин, следя за опускающейся крышкой. — На опыты?
— Хех! Ассархаддон отправит на опыты того, кто причинит вред его зверюшкам, — усмехнулся Домициан. — У них только берут яд. Очень сложное вещество, кажется, Химблок до сих пор его не синтезировал. Выжигает нервные волокна, а мышцы от него расползаются в клочки. Один из самых мощных органических ядов… кстати, в составе там — ирренций.
Он многозначительно посмотрел на Гедимина. Тот недовольно сощурился.
— Что ирренций токсичен, я знаю. Лучше скажи, как они его едят и не дохнут.
Домициан усмехнулся.
— Когда-нибудь выясним. Они не так уж отличаются от нас — состоят из углерода, дышат кислородом, вот только их связь с радионуклидами…
— А зачем нужен их яд? Отравляющие вещества — действенная вещь, но если это вещество нельзя синтезировать… — Хольгер покачал головой, глядя на Зелёных Пожирателей. — Сколько нужно червяков, чтобы получить килограмм яда?
— Когда-нибудь синтезируют, — отмахнулся Домициан. — А пока ставят опыты. Смотри! Вот это вещество. Видишь, под челюстями?
Одна из многоножек, приподняв передний конец туловища, вгрызалась в обломок металлической трубы, воткнувшийся вертикально между камней и так застрявший. Опрокинуть его Пожиратель не мог, есть на весу было неудобно — и челюсти существа то и дело соскальзывали, оставляя маслянисто блестящие капли на металле.
— Именно так добывают флоний, — сказал Домициан. — Дают им что-нибудь погрызть, и он капает… Что?
Под потолком загудела сирена.
— Домициан Марци! — гулкий голос разнёсся по отсеку. — Вы здесь? Возвращайтесь в лабораторию!
— Чтоб тебя, — пробормотал биолог, покосившись на часы. — Ладно, зовут — надо идти.
— Как-нибудь встретимся, — кивнул Хольгер, пожав ему руку. — Спасибо, что проводил нас.
Из отсека ириенской фауны сарматы вышли вместе; Домициан быстро пошёл к выходу, Гедимин и его спутники свернули к ещё не посещённым залам. Здесь содержали обитателей Энцелада и Титана; в энцеладском отсеке было так же темно, как в европейском, только черенковское свечение исходило из-под воды и дрожало на стенах, когда мимо «иллюминатора» проносился плавучий червь — двух-, а то и четырёхметровое существо со множеством выростов-лапок на боках и фосфоренцирующими пятнами и полосами по всему туловищу. Черви метались под пластом колючего льда, увешанного чёрной бахромой, похожей на налипшую тину. Иногда со дна взлетал фонтан илистой мути, залепляя «иллюминатор» и закрывая обзор.
— Как их сюда привезли? — спросил в пространство Константин. — Надо было прилететь на Энцелад, пробурить лёд, достать этих животных, не убив их, довезти сюда… До Сатурна трое суток на спрингере!
— У Ассархаддона тут зверюшки из другой галактики, — ухмыльнулся Хольгер. — Какой там Сатурн…
Гедимин шёл за ними молча, разглядывал всё, что позволяло себя увидеть, — плавучих червей, стаи чего-то микроскопического, но явно живого, фосфоренцирующие силуэты в облаках мути.
Энцеладский отсек закрылся; впереди были обитатели Титана, которых не защищала от холода толща воды, — они жили на промороженной поверхности, но зато не опасались света. В этом зале было светлее — так, как (подумалось Гедимину) обычно было на Титане, удалённом от Солнца на трое суток полёта на спрингере. За стеной огромного контейнера виднелась невзрачная белесо-жёлтая поверхность — смёрзшийся песок, подёрнутый инеем. Поверх него распласталось что-то явно живое, но неподвижное, — большая лепёшка с причудливой поверхностью из закрученных гребней и спиральных ямок. У неё был цвет, и довольно яркий, — лиловый, более тёмный на освещённых частях, более светлый во впадинах. Она занимала почти всё видимое пространство и тянулась куда-то за его пределы.