— Так сойдёт.
Под мостками замигали красные светодиоды, взвыла и тут же замолчала сирена. Манипулятор перегрузочной машины остановился у края бассейна. Стержень завис над водой. Гедимин вскинулся, быстро осмотрел зал, — никаких причин для остановки он не видел, всё было исправно.
— Что? — он в растерянности оглянулся на Хильду; взгляд мимоходом упал на силуэт за её плечом, и Гедимин, хоть ему было и не до мелочей, невольно удивился — трое охранников всё это время следовали за ним неотступно, и сейчас они не отходили далеко.
Хильда щелчком откинула крышку наручного передатчика, бросила взгляд на экран и усмехнулась.
— Тебя ждут. Ты должен подержать стержень в руках. Он первый.
— Что⁈ — сармат изумлённо мигнул. Самка не шутила и на этот раз — и выдержала его недовольный взгляд, не дрогнув.
— Иди-иди, — она похлопала его по локтю. — Без тебя работа встанет.
— Айзек что, тоже тут? — проворчал Гедимин, высматривая среди операторов знакомые лица — но сверху было плохо видно.
— Где-то в блоке, — Хильда неопределённо махнула рукой. — В столовой появляется… Атомщик, ты спустился бы уже, а?
В отсеке стояла мёртвая тишина, когда Гедимин спускался с галереи и медленно и осторожно проводил рукой по защитному полю, прикрывающему стержень. Ладонь была полностью закрыта от внешних воздействий, единственная брешь для сигма-лучей оставалась на висках — там ипроновые пластины были сдвинуты — но тепло растеклось по пальцам и поползло вверх по предплечью. Гедимин еле слышно хмыкнул. «Кто придумал этот ритуал? Он знает, что ирренций — живой? Должен знать…»
Сирена взвыла снова; под потолком зелёные светодиоды вывели слово «HETA», и манипулятор перегрузочной машины пошёл вниз, к подводной ячейке. Стержень медленно опустился на дно, и «клешня» разжалась, выпустив хвостовик. Гедимин проследил, как холодный зелёный свет постепенно смешивается с синевато-белесым, и пошёл к лестнице.
— Конец смены, — сказала Хильда, облегчённо вздохнув. — Хорошо, что тебя прислали. Теперь работа пойдёт.
— Что? Уже всё? — Гедимин покосился на большое табло, вывешенное в зале; кроме всего прочего — температуры, влажности, радиационного фона, состава воздуха — там указывалось и время.
— Пол-одиннадцатого. Пора, — самка, посмотрев вниз, на идущих к санпропускнику рабочих, снова похлопала сармата по локтю. — Хватит работать, атомщик. У нас десять дней впереди.
…Охрана пошла за ним и в санпропускник — но всё же свернула куда-то вбок.
— Экзоскелеты моют там, — махнула рукой Хильда. — А ты иди туда.
Он ненадолго встал под душ; респиратор не пропускал запах, но по цвету сармат понял, что на скафандр льётся слабый раствор меи. Сарматы, работавшие с ирренцием, подошли к нему, остальные встали под брызги прозрачного раствора. Гедимин пронаблюдал, как розовеют скафандры, политые меей, — вещества в воде было немного, но этого хватило, — и вспомнил, что в розовой спецодежде никто из рабочих Ядерного блока ему на глаза не попадался. «Научились отмывать? Интересно…»
В следующий отсек пришлось идти без скафандра и оставить в ящике комбинезон, — новый выдавали на выходе. Сармат с удивлением посмотрел на приспособление для промывки носоглотки, — с этим устройством он не встречался давно, с тех пор, как ушёл из кассетного цеха. Промывочный раствор на вкус (и по ощущениям после процедуры) был гораздо приятнее того, что использовали в Ураниум-Сити, — видимо, постарался Химический блок. Остальные моющие вещества не отличались от ураниумских.
— Что ты там высматриваешь? — Хильда, подкравшись незаметно, ткнула его в бок. Гедимин снова окинул взглядом все слишком широкие щели на стыках стен и потолка, не нашёл того, что искал, и опустил голову.
— Тут этого нет, — буркнул он. «Естественно. Кумала здесь не работает. А вот Ассархаддон… У него, наверное, повсюду камеры.»
На дезактивацию и мытьё отводилось полчаса, но большая часть сарматов прошла санпропускник быстрее; Гедимин немного задержался и всё равно вышел раньше срока. Он один выбрался наружу в скафандре, остальные сменили рабочую форму на обычные комбинезоны — белые с чёрными нашивками. К Вертикали, рядом с которой дежурил угрюмый Стивен, не приближался никто — все проходили мимо, к чёрно-жёлтому люку со схематичным изображением птицы.
— Вертикаль — для ядра, — пояснила Хильда. — Или для крайних случаев. А мы добираемся дрезиной.