— Нет, — отозвался Гедимин, досадливо щурясь — «Опять наболтал лишнего!». — Я работал два года. Потом я готовил пилотов. Не работа, но занимает время.
Судьи переглянулись.
— Пилотов? — переспросил Найджел.
— Реакторных пилотов, — уточнил сармат. — Управление реакторами и «лучевым крылом».
«Об этом можно говорить,» — подумал он. «У них полно трофеев. Давно разобрали и скопировали…»
— Операторов ядерных установок, — процитировал Бу Якобсон, убрав руку Найджела с кипы распечаток. — Вы это имеете в виду?
— Привык называть их пилотами, — пожал плечами сармат. — А так — ты прав.
Зал зашелестел. «Тилаколео» развернулся к сармату, на секунду задержался в такой позе и снова склонился над столом, ничего не сказав.
— Чему учатся такие пилоты? — спросил Якобсон, подняв на Гедимина заинтересованный взгляд.
— Управлять, — сармат снова пожал плечами. Взгляд ему не нравился. «А вот теперь — тихо,» — скомандовал он себе. «Этот человек — далеко не дурак.»
— Что входило в это «управлять»? — спросил Якобсон, пристально глядя на сармата. — Расскажите в деталях.
— Я не помню, — отозвался Гедимин.
Судьи снова переглянулись.
— Вы хотите сказать, что забыли, чему учили других в течение четырёх лет? — спросила Парра, едва удержавшись от выразительного фырканья. — И если вас сейчас посадить к реактору, вы не сможете управлять им?
— Не смогу, — отозвался Гедимин, недобро щурясь. — Мозг выжгло. Нечего было взрывать меня.
По залу прошла волна перешёптываний, оборванная ударом кулака по листу металла.
— Тишина! — напомнил, обернувшись, «Тилаколео».
— Оставим это, — сказала, с трудом скрывая недовольство, Парра. — Вернёмся к первым годам вашей работы. Чем конкретно вы занимались? Работа над реактором — как это происходило?
Гедимин поморщился.
— Я не помню, — он на секунду прикрыл глаза, погружаясь в холодное зеленовато-белесое свечение. — Ничего не помню. Не трогай меня.
Кто-то издал нервный смешок.
— Обвиняемый, вы хотите, чтобы мы поверили в эту беспомощную ложь? — спросила Парра, уже не скрывая раздражение. — Вы занимались этой работой два года?
Сармат кивнул.
— Вы помните, сколько это продолжалось, помните, что это относилось к реактору, — и забыли всё остальное⁈
— Миссис Парра, — ровным голосом проговорил Найджел.
— Да, ваша честь, — отозвалась самка, встряхнув головой. — Но это уже слишком. Я требую допроса под сканером.
В этот раз шум в зале был слишком громким — «Тилаколео» ударил по столу двумя «руками», и гул металлического листа долго не смолкал. Якобсон, просмотрев какой-то лист распечатки, снова перевёл изучающий взгляд на Гедимина и, дождавшись тишины, спросил:
— Если мы отведём вас к реактору типа «Феникс», и вы сможете его осмотреть и ощупать по своему желанию, — вы вспомните, как управлять им?
— Нет, — ответил Гедимин и тут же прикусил язык, чувствуя, как его затылок и уши накаляются докрасна. «Идиот! Запутался в своих же словах! Ну и кто теперь тебе поверит⁈»
Судя по волне, пробежавшей по лицу Бу Якобсона, он подумал нечто подобное, но озвучивать свои мысли не стал.
— Присоединяюсь к просьбе обвинения, — только и сказал он.
Гедимин смотрел прямо перед собой, на кромку барьера, и досадливо щурился. «Сканер — ладно. Но они же видят, что я вру. Применят другие способы, как те, в Сокорро… Может, сдохнуть, пока не поздно?»
— Принимается, — кивнул Найджел Бойд, поднимаясь на ноги. — Экспертиза назначается на завтра, следующие слушания — на двадцатое марта.
Он уже направлялся к двери, когда кто-то включил наконец звуковой сигнал, и Гедимин прислушался к гулкому звону, прикидывая параметры объекта, издающего эти звуки. Вырисовывалось что-то странное — толстостенная бронза, цельнолитая, свёрнутая в широкую воронку. «Кому нужна такая штука?» — думал сармат, пока охранники везли его к выходу. Спросить было не у кого.
— Маккензи, разумеется, — услышал он громкий сердитый шёпот одного из охранников. — Только Маккензи. У него мозгов хватило бы. Он и подсунул Фостеру этого несчастного идиота. Нет, ты видел? Врёт, сам знает, что врёт, и даже соврать складно не может!
Мышцы на руках Гедимина непроизвольно напряглись, наручники заскрежетали, и охранник замолчал так внезапно, будто кто-то щёлкнул выключателем. В следующую секунду сармат получил в затылок разряд станнера, и вокруг стало темно и тихо.
16 марта 25 года. Луна, кратер Пири, город Кларк
— Какое дикарство… — еле слышно прошептал медик, прикасаясь к шее Гедимина холодным датчиком. Сармат не шевельнулся, только сузил глаза. Кроме холода от редких прикосновений и неприятной тяжести в неподвижных конечностях, намертво пристёгнутых к кушетке, он давно ничего не чувствовал. Сканер по-прежнему опоясывал лоб, ещё одна конструкция лежала на макушке. Гедимину они не мешали. В этот раз он даже не заметил неприятного давления на виски во время просверливания черепа — похоже, доктор Фокс подобрал действенный анестетик. «Охота же ему возиться,» — мысли в мозгу ворочались медленно, неохотно — то ли от анестезии, то ли от долгой неподвижности. «Значит, анестетики на меня всё это время действовали. Но зачем же подбирать, если можно вырубить станнером…»