— Полиция, Гедимин, — Питер Фокс сумел разобрать его речь и понять вопрос и теперь придерживал его за левое запястье, то ли нащупывая пульс, то ли удерживая от резких движений. — Неприятно это сообщать, но вы арестованы… и это не больничная палата, а скорее тюремная камера.
Гедимин бросил быстрый взгляд на прозрачную стену — двое экзоскелетчиков с полным вооружением так и маячили там, не спуская с сармата глаз.
— При аресте ребята Фостера слегка… перестарались. Кто-то стрелял на поражение, — продолжал Фокс, едва заметно морщась. — Вас притащили сюда, на ходу отряхивая от обломков реактора и вырезая из скафандра. Местами броня снялась вместе с кожей. Я поправлю грубые рубцы, но не сейчас — пока привыкайте к новому сердцу и лёгким. Вообще удивительно, что вы ещё дышите и говорите со мной…
Он странно усмехнулся.
Гедимин снова тронул пальцем круглый шрам. «В сердце или совсем рядом,» — анатомию он знал средне, но точно помнил, что со сквозной дыркой в груди выжить трудно. «Пересадка… Это, наверное, недёшево. Опять Кенен будет фыркать…»
— Я видел тебя, — прошептал он, ухмыльнувшись жёстким ртом. — Когда ты во мне рылся.
Он ткнул пальцем в центральный шов. Питер вздрогнул.
— Вы помните? — его взгляд стал виноватым. — Чёрт… Я должен извиниться. Когда вас принесли, вы уже не дышали. Энцефалограф пережил войну и, видимо, начал сбоить, — выдал нулевой сигнал, смерть мозга. Если бы шериф не стоял надо мной с ракетомётом, я бы отправил вас в крематорий. Вскрывали лучевым резаком, подсоединяли искусственное сердце… Энцефалограф заработал, когда вы уже смотрели на меня. Не хотел бы я вот так проснуться!
Он криво усмехнулся.
«Энцефалограф исправен,» — Гедимин в этом не сомневался — всё оборудование госпиталя прошло через его руки. «Это я… Это меня… вернули. Достраивать реактор.» Он нелепо ухмыльнулся и утёр слюну.
— Сидите, — Питер слегка надавил на его плечо. — Наберётесь сил — попробуйте встать. Вода и пища в контейнерах — запас на двое суток. За вами следят, если что — врач придёт. Надеюсь, вы окрепнете достаточно, чтобы осмотреть наш энцефалограф. Если он повторит такой фокус, придётся отправить его на свалку.
— Он в порядке, — прошептал Гедимин. — А я вот не очень.
— Вот вам салфетки, — Фокс протянул ему вскрытую упаковку. — Жидкости будут подтекать. С лицом ещё много работы, так что… пока вы себя не увидите. Респиратор прикипел намертво, повезло, что глаза не сварились.
Гедимина передёрнуло. Он уже чувствовал, что вертикальными шрамами и отсутствием губ дело не ограничилось — носа, кажется, тоже не было.
— За что меня? — спросил он, оглядываясь на экзоскелетчиков. Они выглядели настороженными, даже напуганными, будто безоружный и едва живой сармат мог серьёзно навредить им.
Питер прерывисто вздохнул, отводя взгляд.
— Это… совершенно не моё дело, Гедимин, и я в это не могу поверить. Скорее всего, это оговор и желание выслужиться, и вас очень скоро освободят…
— Говори, — сармат недобро сощурился и увидел краем глаза, как турели под потолком разворачиваются в его сторону.
— Вас обвиняют в ядерном терроризме, — ответил наконец доктор Фокс. — Синтез запрещённых радионуклидов, изготовление ядерного оружия, связь с так называемыми «Взрывником» и «Торием»… Вы слышали об их пособнике с позывным «Кецаль»?
Гедимин мигнул, чувствуя, как холодеет в груди, и становится трудно дышать. «Вычислили,» — щёлкнуло в мозгу. «Нашли. Видели реактор, меня… Теперь не отвертишься.»
— Наш шериф считает, что это вы, — Питер нервно усмехнулся. — Пока не знаю, что об этом думать. Будем надеяться, что вас через неделю выпустят с извинениями. У вас остались вопросы?
Гедимин молча качнул головой. Он тоже не знал, что об этом думать — в голову лезли в основном сожаления о двух реакторах и так и не законченном проекте «Неистовый Свет». «Говорил же Константин — возвращаться некуда,» — вспомнилось ему, и он опустил голову.
Шлюз гермобокса открылся и снова закрылся, выпуская медиков. Экзоскелетчики за стеклом зашевелились, беспокойно поводя турелями. Гедимин повернулся к одному из них, перехватил его взгляд и криво ухмыльнулся остатками губ. Охранника передёрнуло, и он быстро повернулся к сармату боком.
— Эй, там! — попробовал Гедимин окликнуть его, но внутри гермобокса не было ни щелей, ни микрофонов, — звук наружу не выходил. Сармат задумчиво пошевелил пальцами ног (они гнулись, но с трудом, как будто затекли от долгой неподвижности), попытался сосчитать видимые шрамы, но быстро сбился. «Лучевой резак,» — хмыкнул он, скосив взгляд на багровый шов через всю грудь. «Мутировал так, что скальпель не берёт. Ассархаддон бы посмеялся — шуточка в его стиле…»