Кенен тяжело вздохнул.
— Это будет весьма досадно, Джед. Мы попробуем, конечно, обойтись своими силами… но всё упирается в ваши с Хольгером разработки. И поскольку Хольгера из могилы не поднимешь…
Гедимин шагнул вперёд.
— Что там у тебя? Рассказывай.
…Кенен покосился на стену защитного поля, на замаскированные вытяжки вдоль потолка — и, широко улыбнувшись, облокотился на пустую оружейную стойку.
— Вот где испытывают большие пушки, да?.. А я вижу, Джед, что ты соскучился по работе. Как сверкнул глазами, когда я сказал «реактор»!.. Ну вот, опять.
Гедимин недобро сощурился.
— Хватит болтать, Маккензи. Что там про разработки Хольгера?
Кенен снова покосился на вытяжки и жестом поманил Гедимина к себе.
— Синтезирующий реактор, Джед. Ещё один. Очень нужно. Весь проект летит к чертям.
Гедимин мигнул.
— Пора бы запомнить, как они строятся, — проворчал он. — На Луне без меня справлялся. Айзек и Амос тебе в помощь.
Кенен досадливо отмахнулся.
— Они тут не помогут. У нас нет урана. «Вестингауз» бдит. После всех этих подпольных лабораторий синтеза… в общем, урана нет и не предвидится. Каждый атом на учёте.
— И? — Гедимин настороженно сощурился. «К чему он ведёт?» У сармата была пара предположений, и оба ему не нравились.
Кенен посмотрел на потолок.
— Может, проще было воскресить Хольгера?.. У нас нет урана, Джед. Есть железный порошок. Сорок тонн. Ты умеешь получать ирренций из железа?
Гедимин от неожиданности фыркнул в респиратор. «Маккензи! Вот же память у сармата… Я и не думал, что он в курсе тех опытов. А ведь это вполне возможно. Вот только…»
— Можно, — он слегка наклонил голову. — Но сложно. И очень долго. Месяцев восемь до начала реакции. Да и потом… Железо — не плутоний.
— Это и амёбе ясно, — отозвался Кенен. — Долго и сложно… Но ведь ты сможешь что-то с этим сделать, верно? Первый твой реактор тоже работал в час по миллиграмму…
«Сделать…» — Гедимин поморщился. «У Маккензи всегда всё просто. Тут надо подумать…»
— Ирренций для затравки есть? — резко спросил он. — Восемьдесят килограммов. Это минимум, без этого — даже не возьмусь.
Кенен развёл руками.
— Я же говорю, Джед, — у нас ничего нет. Есть дыра под «Налвэном», экран над дырой, сорок тонн стального порошка и экранированный бак объёмом в пять кубов. Но ведь ты начинал и с меньшим, верно?.. Грамм пятьдесят ирренция мы наскребём — только с условием, что из-под «Налвэна» он не выйдет. И… может, тебе ассистента? Есть неболтливые сарматы…
«Пятьдесят граммов, экранированная лаборатория…» — Гедимин задумчиво улыбнулся. «Давно не был в кратере Пласкетт. Если тамошний могильник не закрыли — можно кое-что придумать…»
— Где Айзек? — спросил он, прервав речь Маккензи на полуслове. Тот недовольно сощурился.
— Пока — не здесь. Да и потом… в общем, на Айзека не рассчитывай. На Амоса, пожалуй, тоже. А вот Фланна я попробую уговорить…
Гедимин качнул головой.
— Мне нужен Иджес. И кое-какие данные. Ты слышал что-нибудь новое о могильнике Пласкетт?
…Образцы накопителя, статуэтка Линкена, сфалт и запасные аккумуляторы к нему, — вещей у Гедимина, как обычно, было немного. Одеяло и матрас Кенен обещал обеспечить. Жить предстояло «под реактором» — в той же «яме», где Маккензи устроил лабораторию; Гедимин немного беспокоился, как Иджес к этому привыкнет, но напоминал себе, что на гонки под тем же реактором Иджес ходил охотно и от радиофобии не мучался.
Притихший Вепуат проводил Гедимина до барака и теперь сидел на краю матраса, наблюдая за сборами.
— Я вернусь, — пообещал ему ремонтник. — Сделаю, что надо, и вернусь. На станцию Маккензи меня не возьмёт, а реактор… потом он будет работать без меня.
— А если возьмёт? — Вепуат заглянул ему в глаза. — Ты пойдёшь? Тебе надоело с нами, ликвидаторами? Глупая работа, конечно, — то крысы, то грибы…
Он невесело усмехнулся.
— Ничего глупого, — буркнул Гедимин, вспомнив погрузчик с выдранным манипулятором и пятна крови на обшивке. — Только из меня так себе ликвидатор. Когда-то получалось быть атомщиком. Посмотрим, что выйдет сейчас.
02 сентября 17 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити
— А на кой тебе столько ирренция? Что, на новые блоки не хватает? — спросил Гедимин, едва гермозатворы лязгнули за спиной. Здесь, в подземном убежище Маккензи, можно было говорить во весь голос — даже на верхний его ярус, на пустующий стадион, не просочился бы ни один звук.
Кенен досадливо поморщился.