«Это сюда, и здесь два пика. Интенсивность удвоить…» — сармат приостановился, перебирая взглядом лучевые источники и невольно прислушиваясь к ощущениям. Ровное тепло обволакивало с головой. «Никаких волокон. Сильная ровная „сигма“. Как от моего реактора, только „теплее“,» — озадаченно думал Гедимин. «Где „хранитель“? Его здесь… нет? А такое вообще бывает?»
Он подозрительно покосился на филков — они вроде не замечали ничего необычного. «Может, он спит? У всех существ есть состояние покоя. „Хранители“ — живые. Могут они заснуть?»
— … мутные махинации Маккензи, — раздался в наушниках приглушённый голос филка.
— Думаешь? — с сомнением переспросил другой.
— Сто процентов, — отозвался первый. — Не знаю, в чём тут его выгода — но это всё его штучки.
Гедимин, забыв о «хранителе», едва не хрюкнул в респиратор — и быстрее принялся за работу, чтобы не дать понять, что ему всё слышно. «Хорошая репутация у Маккензи. Стойкая.»
— А что ещё-то? — подал голос третий. — Какие-то непонятные донастройки. Секретный режим, который нельзя запускать ни в коем случае. Какие-то сверхтехнологии, в которых разбирается единственный спец — какой-то амбал-чистильщик… Бред!
— Ага, — поддержал первый. — Полный бред. Как только совет допустил этих двоих к энергостанции⁈ Вот что там колупает этот слесарь-переросток?
Гедимин покосился через плечо — филк вертелся за экраном, то пригибаясь, то запрокидывая голову. Сармат криво ухмыльнулся и сдвинулся в его сторону — так удобнее было дотягиваться до лучевых источников и заслонять работу спиной. «Понабрали недомерков в комиссию… Куда делись все нормальные сарматы? Вроде бы ещё не вымерли…»
Фантомное ощущение тепла не исчезало ни на секунду, не ослабевало и не усиливалось, каким бы боком Гедимин ни стоял к предположительно пробитому защитному полю вокруг реактора. «Хранитель» спал — или, возможно, был мёртв. Сармат закончил с излучателем первого энергоблока, молча вернулся с комиссией на блочный щит, проследил за неторопливым запуском… Второй излучатель от первого не отличался ничем — ни числом и расположением лучевых источников, ни интенсивностью «теплового» излучения от соседнего реактора. Первые секунды Гедимин ещё ждал, что «хранитель» как-то себя проявит, а потом забыл и о нём, и о филках, шёпотом обсуждающих, какую выгоду Маккензи и «амбал-слесарь» получат от своей махинации. Он думал о дроне, лежащем в лаборатории, и о том, что пора сделать для него экранирующий корпус. Сложного в этой работе ничего не было — если бы у Гедимина был килограмм-другой кеззия и ипрона в свободном доступе…
«Опять разбирать скафандр,» — думал сармат, досадливо щурясь на излучатель. «Пластина флии, пластина ипрона… Делать корпус, проложенный фольгой, — уйдёт много материала. Делать сплав рилкара с металлами — уйдёт меньше, но потом обратно не вытащишь. Sa hasu! Почему бы Маккензи не оплачивать свои затеи? Хотя бы материалами, раз денег у него вечно нет⁈»
Невесомое тонкое волокно осторожно коснулось щеки. Гедимин, забывшись, потянулся к шлему, но сообразил, что материальной ниточке или волоску никак туда не попасть — и замер на месте, напряженно прислушиваясь к ощущениям. Волокно дрогнуло, расплелось надвое и на мгновение прижалось отростками к коже.
Гедимин слегка повернул голову, и оно пропало, чтобы через полминуты вернуться такой же невесомой ниткой на запястье. Нитка была чуть толще и теплее, но, как и первые волокна, лежала на поверхности, не пытаясь врасти внутрь, под кожу. «Ты здесь?» — осторожно, едва шевеля губами, спросил Гедимин — и досадливо сощурился: волокна в ту же секунду исчезли, не оставив от себя даже фантомного тепла. Они вернулись через минуту, когда сармат заканчивал настройку; в этот раз их было два — тонкие пучки волокон, прильнувшие к вискам.
— Готово. Запускайте, — буркнул Гедимин в коммутатор и убрал руки из-под излучателя, включая дозиметр. Он слабо надеялся, что «хранителя» заинтересует прибор, и он проявит себя пульсацией, но кривые «сигмы» были чёткими и ровными, без посторонней ряби.
— Да ничего это не значит, — донеслось из-за спины — один из филков подобрался ближе и всунул «щупы» дозиметра под невидимый луч, двое остались на своих местах, но через плечо заглядывали. — Можно заставить излучатели включаться, как угодно, — это чистая механика. «Секретный режим», который нельзя применять двадцать лет… что это, по-твоему, может значить, кроме полного бреда?
— А что обещал-то Маккензи? С чего совет вообще пустил чужаков на станцию? — шёпотом спросил другой. Первый хрюкнул в респиратор.