– Правда? Мэри твоя жена?
Он потянулся к компьютеру, наклонился над картонными папками, перебрал, прихватил несколько, провел пальцами по колонкам цифр, бросил, бумаги полетели на пол. Пошел на кухню, открыл холодильник, пошарил там, опрокидывая пачки молока и апельсинового сока.
– Где яйца? – спросил Хесус.
– Я не голоден.
Он подошел ко мне, не предлагая выкурить трубку мира. Дернул за рубашку и выпустил. Как уже говорилось, я всегда был цыпленком, но, как ни странно, то и дело пренебрегал своим физическим здоровьем, словно речь шла о каком-то другом человеке. Время от времени чувствовал себя реальным. Не так долго, чтобы ввязаться в драку, даже в данный момент, чуя его агрессивность. И как обычно, пошел в отступление.
– Где яйца? – с расстановкой спросил мексиканец.
– Слушай, не понимаю, о чем идет речь. Я приехал сюда прошлым вечером. Мэри моя старая подруга. Понятия не имею, чем она занимается. Если найдешь яйца, поджарь себе яичницу.
– Мэри мой бухгалтер. И хранит товар. Сама не должна торговать. – Он сел на диван, почесал подбородок. – Нехорошо.
– Давай поговорим, как разумные люди. Она скоро придет.
– Слушай, друг, – проговорил он разочарованным отеческим тоном, – похоже, ты можешь пригодиться. Хотя мне твоей дружбы не надо.
– Я не слишком храбрый. А ты крупней меня.
– Как насчет чести?
– У меня никакой чести нет, стараюсь никого не судить.
– А самоуважение?
– Слышал бы ты, как моя жена говорит: «Уважай меня, а не трахай». Она носит трусы сорок второго размера.
– Господи Иисусе. Слушай, друг, я вот думаю, не выбить ли заднюю дверь? Ты по спине меня не огреешь?
– Нет, я тут посижу. Только на твоем месте не трудился бы выбивать: вдруг вылетишь в соседнюю гостиную.
Хесус пошел к двери, толкнул створку, присел, глядя в замочную скважину.
– Замок с гнутым ключом. – Вытащил из кармана связку ключей, выбрал один, вставил. Замок сопротивлялся слабее меня. – Тяжелый у меня бизнес.
– Что за бизнес?
– Были тут, – пробормотал он. – А теперь нету.
– Можно заглянуть?
– Лучше не надо.
Он подошел, встал надо мной с непроницаемым выражением на лице, хотя, насколько я мог догадаться, оно было недружелюбным.
– Лучше крэком торговать.
– А ты чем торгуешь?
– Импортными продуктами.
– А, глобальная экономика, как говорится…
– Наверно. Мне нравится. Запомню.
– Зайдешь еще?
– О да.
– Я передам Мэри.
– Будешь тут? Может, договоримся? Мэри нужен партнер. Она явно принимает неразумные деловые решения.
– Подумаю, только здесь не останусь. Знаешь, Хесус, меня прозвали Бродягой.
– У тебя деньги есть?
– Я не разбираюсь в импортных продуктах. Питаюсь оладьями и тому подобным.
– Да я не о том. Я твою подружку имею в виду. Запаздывает с платежами. Легко догадаться, что она торгует у меня за спиной, затеяв невинную игру в кошки-мышки. Точно, как азартный игрок. Впрочем, я человек не жестокий, соответственно своему имени. Мать у меня сильно верующая. Но не считаю настоящей жестокостью поджог, вандализм и шантаж. Понял?
– Понял. Сколько она задолжала?
– Грубо говоря, одну тысячу долларов.
Я вытащил бумажник.
– Вот. А ты посоветуй Мэри выйти из дела.
– Да, по-моему, с Мэри пора попрощаться. Нынче вечером верну плюшевые игрушки.
– По-моему, ты не из тех, кто забавляется с плюшевыми игрушками. Извини, конечно.
– Редко. Чертовы зверушки для нее как дети. Долбаные американцы… Поэтому я их похитил. Я хоть и преступник, но христианин. Фактически, «преступник» – слишком сильно сказано. Просто водонос в пустыне, и все. – Он пересчитал деньги. – Благодаря тебе животные целы. Я делаю дурные дела, но не зверствую.
– Принесешь вечером игрушки?
– Только сейчас вспомнил, что надо смотаться к границе. Может, завтра. Ты тут еще будешь?
– Уеду. Не занесешь ли к технику-смотрителю? Скажи, что я оставил Мэри в подарок. Обязательно вывали на пол, коробку с собой забери.
– Мне никогда этот техник не нравился, задница.
– Обязательно вывали, Хесус.
– Вывалю. Спасибо за деньги.
Мексиканец ушел, я смотрел на дверь спальни. Теперь что-то не позволяло мне заглянуть туда, а желание знать то возникало, то исчезало.
Тем временем я раздумывал о выпивке, упомянутой Мэри. Когда в последний раз напился, дело было плохо. Меня трясло так, что я боялся треснуть напополам или спровоцировать землетрясение. До того произошло еще кое-что нехорошее. Рози собралась меня шмякнуть, я перехватил руку, подержал несколько секунд, раздумывая, не вывернуть ли запястье в отместку за все полученные оплеухи. Но так и не принял решения, потому что другая рука рванулась, врезалась в желудок с такой силой, что я повалился на журнальный столик, разбив стакан и чудом лишь поцарапавшись при падении.