– Куплю у тебя кулон за тысячу пятьсот. Идет? Может быть, мой папаша достаточно туп, чтобы его купить. Однажды уже покупал на пособие.
– Знаешь кого-нибудь, кто продает машину за тысячу долларов?
– Обожди минуточку. – Она села. – Откуда ты знаешь, что не я прислала письмо?
– Нутром чую.
– Да ну? Что ж, ты мне тоже нравишься, хоть не настолько, чтобы позволить трахать мою мать. Тебя в самом деле интересует, кто написал письмо?
– Хочешь сказать, будто я что-то другое ищу?
Она пожала плечами. Тут послышался топот и дребезг.
– Черт побери, – буркнула Марни, – вернулась. Готовить не умеет. Я бы на твоем месте не ела.
Мы говорили об Африке, пока Дека стряпала нечто вонявшее дымом из выхлопной трубы Пегой. Марии вздыхала при каждом упоминании о церемониях и ритуалах, о ночах под звездами с обвившимися вокруг деревьев змеями, о носорогах, рыщущих в поисках пропитания; лопоухих слонах, которые знают, что превратились теперь в современных рабов, поджидая корабли Ф.Т. Барнума,[33] которые увезут их к другим берегам; о махинациях на алмазных жилах, откуда поддавшийся соблазну маклер предлагает путешественнику добытые камни; о духах буша[34] и зельях, вызывающих галлюцинации; о сексуальных играх с мужчинами, у которых уши падают на плечи; об уроках танцев, расползающихся городских трущобах, о ласковой хватке глобальной экономики. В наказание мы съели нечто несъедобное. Я не стал пить стоявшую передо мной бурду, а Марни с Декой выпили и быстро опьянели, стреляя друг в друга через стол глазами.
Наконец Дека сказала:
– Я ложусь спать, а вы делайте что хотите, будто я ничего не знаю. Только не шумите. Никаких воплей, слышите?
Мы в ту же секунду свалились на диван, но Марни скоро заснула, ворочаясь и брыкаясь. Мать ее из другой комнаты словно подавала сигнал тревоги перед землетрясением. В квартире стоял гул, издаваемый на взлете «Боингом-747». Я думал о многом, особенно о том, что правильно сделал, не переспав с Марни. Подобные ситуации отчасти и составляют проблему. Не знаю, что их порождает – инстинкт, обратный самосохранению или стремлению Джонни Яблочное Семечко[35] населить мир бродягами. Знаю, я слишком беспечен, никогда не предохраняясь при всех бушующих в мире болезнях, не говоря уж о том, что моя рыбка-брассистка так и стремится нырнуть в женскую форму в надежде распространить на свете новые незнакомые формы жизни. Что за дьявольское потомство я породил бы – разноцветных зебр, которые бегают сразу в восемь сторон? Жирафов, потягивающих из бассейнов спиртное, открыто приманивая сочувственных женщин? Разве можно не задумываться о последствиях, попросту реагировать, тащась, топая и приплясывая, скача, как осел, от одного дурацкого приключения к другому? Неужели я никогда не пойду по прямой, вечно буду петлять зигзагами вроде обкурившегося обалдуя, вечно ввязываясь в неправедную войну. «Дурачок, не Корея – Вьетнам!» В любом случае, в ту войну, которая уже кончилась, проиграна, описана в учебниках истории.
Отец? Мать? Где они, чтоб объяснили мое появление на свет? Почему меня подбросили на колени психопатки, которая не знает полного набора эвфемизмов, обозначающих гениталии? Куда они отправились? Где они – глубоко в джунглях, забравшись туда сквозь лазурные мечтания Джозефа Конрада? Или трудятся в Уолмарте, покупая по большим праздникам пиццу? Думают ли когда-нибудь, что со мной стало? Или я превратился для них в смутную стершуюся штриховку на земной гравюре?
На эти вопросы я ищу ответы, или они побочные? Не для того ль я пустился на поиски, пересматривая историю своей сексуальной жизни, чтобы прорвать дыры в ткани своей биографии, куда хлынет свет? Вдруг он так ослепит меня, что я выйду из тела в некую воздушную сферу, стану атомами и протонами, оставив за собой только следы в пыли, заметные на солнце лишь под определенным косым углом?
– Дурной ты мой, – пробормотала Марни. – Удалый малый. М-м-м-м. Ладно. Не возражаю. – Она лягнула меня в бедро, заплясала дьявольский чарльстон, заскакала, запрыгала. – Полегче на поворотах… ух… девочка, мальчик… Мага машанини. Видно, Дека тебя замучила. Высосала и выбросила. Вот тебе Камасутра.
Она засмеялась безумным, лишенным всякого притворства смехом, свойственным людям, которые говорят во сне, саркастически забормотала, распаленная подсказками подсознания. Я не мог расшифровать этот лепет. Может быть, она тоже только что вернулась из Африки, сполна впитав птичий язык и напившись зелья.
Я перелег на пол и ненадолго заснул, стараясь получить откровение. Но сон напоминал рвущуюся кинопленку, мелькал, дрожал, останавливался, начинался, пока не сорвался с катушки. Я трижды просыпался, бежал в туалет. Завтра буду на грани галлюцинаций от недосыпания, мир раздуется от непереваренных быстрых снов. Я пару раз принимал ЛСД, который не рекомендуется алкоголикам. Мы предпочитаем ватные одеяла и легкие сны утыканным гвоздями ложам и практике йоги. Но когда я долго не мог заснуть, наркотик ввинчивался в мозги и выпускал сны на волю.