Но самое настоящее негодование у Афродиты вызвало то, что Александр до сих пор ничего не сообщил своим близким о том, где он и что с ним. Тот привычно возражал — мол, поклялся никому не сообщать о себе до полного выздоровления, но девушка тут же изобрела простенькую уловку. Зачем волновать близких? Ведь вполне достаточно позвонить и сказать в двух словах — мол, жив-здоров, нахожусь в Самаре (как истинный патриот своего города Галка называла его всегда по старинке — Самарою, и практически никогда — Куйбышевом), в командировке по служебным делам, — и все. Ведь они уже больше месяца не имеют от него никаких известий!
Сказано — сделано. Афродита не откладывая принялась названивать в междугородную службу «07» и поочередно заказывать номера, написанные на листке из блокнота. Через час дали Урал, трубку взяла Сашкина мама — и едва не разрыдалась от радости. Оказывается, они с отцом уже собирались направить официальное письмо на имя командира бригады с просьбой известить, где в настоящее время находится старший лейтенант Петренко. Так что его звонок оказался очень своевременным.
Звонок на Украину также вызвал бурю эмоций: и там потеряли Сашкин след. Тесть с тещей и Ядвига время от времени перезванивались с его родителями, но и они ничего толком не знали… Отзвонившись братьям, Александр окончательно успокоился — теперь все, для кого он хоть что-нибудь значил, были в курсе, что он в Союзе и в ближайшее время ему ничего не грозит…
Остаток вечера решили провести в одном симпатичном ресторанчике на высоком волжском берегу.
За время Сашкиного отсутствия прапорщик успел выспаться и теперь с ветерком погнал «шестерку» по людным улицам вечернего города.
Свободных мест в ресторане, как во все времена при Советской власти, не было и в помине. Однако, благодаря расторопности Бушуева и десяти чекам, которые Хантер сунул в потную лапу швейцара, места тут же нашлись. Их столик оказался в дальнем конце зала, все окна открыты, с Волги задувал свежий ветерок.
Павел на скорую руку поужинал и оставил их наедине, якобы опасаясь бросать машину без присмотра. Он все больше нравился молодым людям — спокойный, надежный, с таким как за каменной стеной. Что и подтвердилось позже.
Засиделись допоздна, музыканты уже несколько раз демонстративно «прощались» с благодарной аудиторией, провоцируя на новые подношения. Не обошлось и без инцидента. Хантер чувствовал себя слегка захмелевшим — не столько от вина, сколько от близости Афродиты, огней и шума большого города, музыки и танцев, — от всего этого он уже успел отвыкнуть. Но не только на него подействовало обаяние девушки — за столиком по соседству собралась шумная компания горячих детей гор Кавказа, и кое-кому из них Афродита в новом платье, сидевшем на ней как перчатка, тоже приглянулась. Сашка, с их точки зрения, был всего лишь безобидным инвалидом, и то один, то другой кавказец принялись приглашать Афродиту потанцевать.
Горцы, будучи основательно «под мухой», никаких возражений слушать не желали, нахраписто лезли навстречу неминуемым неприятностям. Хантер решительно поднялся из-за стола, приблизился к пьяной компании, подозвал самого назойливого ухажера и вежливо попросил прекратить домогательства к девушке. Доморощенный абрек презрительно оглядел «джинсового мальчика» с тростью, а затем неосторожно и омерзительно выругался по-русски прямо в лицо.
Госпитальная трость в тренированных руках десантника, к тому же основательно накачанных гонками на костылях, оказалась серьезным оружием. Секунду спустя незадачливый абрек уткнулся немытой рожей в салат-оливье, а кинувшийся на выручку дежурный джигит получил пару сокрушительных парализующих ударов по плечам и с визгом шарахнулся прочь от осатаневшего «инвалида».
Ясное дело, с гипсовой ногой Хантер не представлял особой опасности — достаточно толкнуть посильнее, и он не устоял бы, но тут подоспел Бушуев, заметивший с улицы заварушку в зале ресторана. Двумя-тремя богатырскими оплеухами он раскидал разъяренных шакалов и поволок Хантера с перепуганной Афродитой за собой.
Отступали, пятясь и огрызаясь на языках тех народов СССР, что знали, отбивались палочкой и стульями, «случайно» подвернувшимися под руку, но все же прорвались сквозь стаю, налетавшую со всех сторон. В конце концов у одного из почитателей Казбека мелькнул в руке нож, последовал резкий взмах палочки, раздался хруст костей и дикий гортанный вой раненого шакала. Воспользовавшись замешательством в нестройных рядах горных людей, троица быстренько метнулась к авто.